Первопричина 3: СССР, любовь и магия

Соболь Артём

— Ещё вчера начали, — отводя взгляд мямлит Женя. — Извините.

— За что? — удивляется Лена. — Вы так старались.

Что это с ней? Её подменили или что-то сделали? Или…

Начинается пьянка, для меня с лимонного сока. Лена с Таней беззаботно общаются со всеми. Девушки надувшись от важности хихикают и строят мне глазки. Сидор наливает. Странно ведёт себя только Грибочкина, но кроме меня этого почему-то никто не замечает. Особенно её интересуют Лена с Таней и Женя

Она, несмотря

на то что пьяная, подмечает каждое их движение. Её глаза как прицелы и этими прицелами она смотрит за обстановкой. Как хорошо поддатый Сидор, во время рассказа очередной увлекательной истории расходится и называя Лену с Таней дочками обнимает их. И нет, на него их особенность не действует. А вот на остальных исправно работает. Не на всех, мамы Женьки тоже этого не замечают. Рахиль и Нино Вахтанговна же, несмотря на то, что мило общаются и даже обнимаются, к Лене с Таней стараются меньше прикасаться.

Так же вскрывается то, что Оля и Маша, перестали реагировать на Женю. Сидят рядом, обнимаются. Что вообще происходит?

Поймав на себе взгляд Грибочкиной, достаю сигарету и предлагаю ей отойти на покурить. Как только выходим за ограду, хватаю её и прижимаю к забору.

— Ух, Игорёк, не здесь же, — закатывая глаза притворно стонет она.

— Ну и что это? Что за слежка? Сидишь, наблюдаешь. Зачем?

— Интересно.

— Не ври мне

— Я серьёзно. Огоньку дай. Спасибо. А ты чего разнервничался?

— Подозрительно всё это, — отойдя и сунув руки в карманы говорю. — Прости. Нервничаю. Сама понимаешь. Меня только отпустило.

— Тут радоваться надо, а ты. Такие невесты… Так и представляю себя среди них. Шучу. Или не шучу. Сама не знаю. Но запечатление было, я уверена.

— Значит не шутишь. Странная ты, Машенька. Красивая, но странная.

— Не страннее вас всех. Кстати, в понедельник, перед походом, зайди ко мне, сдай анализы. Если можешь сам, если нет то Лену позови. А если что, то я тебе помогу.

— Маш!

— Нервный ты, — затягиваясь ворчит Маша. — И шуток не понимаешь. А ещё ты вредный. Ты же уже мой! Чего артачишься? Ладно, пойдём. А можно я тебя обниму?

— Нет.

— Даже чуть-чуть?

— Чуть-чуть можно. Всё, покурили, идём.

Надо узнать у Лены что за хрень с ней творится. Или… Нет, с ней разговаривать бесполезно.

Дальнейшие посиделки проходят без приключений. К вечеру, все начинают расползаться. Первым уводят перебравшего и плачущего о том что его дочка выросла Иванова. За ними начинают собираться Тихоновы. Однако спокойно уйти им не даёт пьяная Грибочкина, которая вспоминает о важном деле и утаскивает Тихоновых и Рахиль на разговор.

Мои, помогают убраться, моют посуду, после чего, получив от Сидора литрушку настойки,

идём продолжать уже к нам. Все, то есть я и пятеро. И тут странно… Почему Лена ведёт себя спокойно? Что-то задумала?

У нас, садимся в беседку, пока девушки готовят закуски подготавливаю баню. Закуриваю и со стороны наблюдаю за ними. И, ебстественно, замечаю очередную странность. Маша и Оля, хоть им не очень приятно, со страшной силой липнут к Лене и Тане. Стараются обнимать их, держатся за руки. Не забывают и про Женьку, которую просто тискают.

Возвращаюсь к ним, присаживаюсь, обнимаю Лену и тут же привалившуюся ко мне Иванову. Оля наливает выпивку, подаёт стаканы…

— А вот и я! — заваливается на участок Грибочкина.

Идёт, у беседки теряет равновесие, падает и…

— А чего так скучно? Вы что без музыки? О! Я придумала! Давайте танцы устроим. Так, как эта штука называется… Стриптиз! Шеста нет… Хрен с ним, на ящике станцую.

Ящик тут же оказывается притащен к беседке. Грибочкина включает на телефоне музыку, с трудом забирается на «сцену» и начинает извиваться. В ритм не попадает, однако старается. Распустив волосы что-то изображает, наклоняется и виляет задом.

— Маш? — глядя на неё спрашиваю. — Я вот всё понять не могу… Ты на самом деле дура или прикидываешься?

— Я комбинирую, — расстёгивая шорты хихикает Грибочкина. — А теперь самое интересное! Шорты нафиг, лифчик тоже. Ух!

Снять шорты не получается, Грибочкина падает на траву. Тут же встаёт и продолжает, но уже на земле. Лишние предметы одежды улетают в сторону, сидящая рядом Иванова закрывает мои глаза рукой.

Грибочкина, судя по звуку забирается на ящик, музыка заканчивается.

— Ну как? — спрашивает она.

— Кажется, это было лишним, — ворчит Лена. — Иди спать ложись.

— А в баню? Я что, зря ехала? Нет, нифига, мыться пойдём все.

— Ты себе это как представляешь? — убрав руку Ивановой спрашиваю. — Мы все, разденемся и пойдём в баню? Все мы? В баню? И там будем мыться?

— А что? В чём проблема? Нет, ну если ты стесняешься, можешь после нас идти. Лен, что ему опять не нравится?

— Маш, а ты не перегибаешь? — спрашивает Лена.

— Ну если чуть-чуть. Хорошо, давайте устроим голосование. В нашей семье равноправие, значит… Кто за, поднимите руку.

Руку поднимают сама Грибочкина и Оля, впрочем последняя видя мой взгляд руку быстро опускает.

— Теперь кто против?

Руку поднимаем мы с Женей. Остальные…

— Два за, два против, — стоя на ящике задумчиво бормочет Грибочкина. Ну, давайте уже, разрешите эту ничью. А я пока выпью.