Первородный грех. Книга первая
Шрифт:
– Да? – На тонком лице девушки не отразилось ничего.
– Выглядишь ты чертовски погано.
– Спасибо.
– Чем это забрызгана твоя блузка? Кровью?
– Это кофе, отец. Ради Бога, не надо все драматизировать. – Она презрительно заглянула ему в глаза. – Ну хорошо, вот ты вошел в дом. Что теперь?
– Хочу поговорить с тобой.
– О чем?
Он наклонился вперед и быстрым движением задрал рукав ее блузки. Это было так неожиданно, что Иден даже не успела отпрянуть. Ван Бюрен тщательно обследовал ее руку.
– Что, черт возьми, ты ищешь?
– Следы от уколов, – коротко
– А-а, кажется, я догадываюсь, – деланно улыбнулась Иден. – Вчера вечером ты смотрел по двадцать восьмому каналу выступление этого толстопузого социолога, который заявил, что в наши дни в Лос-Анджелесе каждая девчонка либо проститутка, либо наркоманка. – С резким скребущим звуком она расстегнула молнию на своих джинсах. – Может, еще хочешь проверить мои трусы?
– Только не надо хамить. Я понятия не имею, что ты здесь вытворяешь с собой в последнее время. Признайся, ты принимаешь наркотики?
– Не больше, чем ты, – застегивая молнию, надменно проговорила Иден.
– Что ты хочешь этим сказать? – ощетинился ван Бюрен.
– О, отец, ты что думаешь, никому не известно, сколько ты нюхаешь кокаина? – Она взгромоздила ноги на стеклянный столик, ощущая на себе ледяной взгляд отца. Несмотря на ее обшарпанный вид, в ней было что-то обескураживающее. Еще когда ей было только тринадцать лет, ван Бюрен уже побаивался острого язычка и презрительных глаз дочери. – Уж ты-то пихаешь в себя наркоты – не сравнить со мной. Либриум, валиум, кокаин, не говоря уже о бурбоне, кофе и сигаретах. – Глядя, как вытягивается лицо отца, Иден рассмеялась. – Слушай, пап, если ты спрашиваешь меня, принимаю ли я какой-нибудь допинг, то это глупый вопрос. Но, если кто-то брякнул тебе, что я села на иглу, пошли его подальше. Я же еще в своем уме.
– Ты клянешься?
– Оте-е-ец. – Она устало скривила разбитые губы. – Я же тебе сказала! Да я к этому дерьму близко не подойду.
– А я слышал совершенно противоположное. Иден пожала худенькими плечами. Ее лицо было надутым, злым, опустошенным, но никак не виноватым.
– Меня не интересует, что ты там слышал. Все это вранье. Я никогда не употребляла опасных наркотиков. А кто наболтал тебе всю эту чушь?
– Люди, – коротко ответил ван Бюрен. Чувствовалось, что Иден это задело и разозлило. Странно. Он ожидал, что она начнет скрытничать, изворачиваться, наконец, будет выглядеть виноватой. Он пытался найти в ней хоть какие-нибудь признаки пристрастия к наркотикам. Суженные зрачки? Ее сердитые зеленые глаза казались абсолютно нормальными. Нездоровая кожа? Она была бледной, но вовсе не воспаленной и не покрытой отвратительной коростой или болячками.
Может быть, Мерседес заблуждается? Может быть, ошибся частный детектив?
– Чем же ты собираешься заняться в эти дни? – спросил ван Бюрен, оглядываясь вокруг. – Уверен, что не уборкой по дому. Здесь у тебя настоящий свинарник.
– А мне нравится.
– По каким дням сюда приходит служанка?
– У меня больше нет прислуги, – проворчала Иден.
– Нет? Вот оттого-то и весь этот беспорядок.
– Может быть. Но я решила, что больше не буду жить, как буржуйка.
Ван Бюрен подергал себя за нижнюю губу.
– Ладно. Свари мне кофе, и я пойду.
– А почему бы тебе просто не
– Тебе что, трудно сделать мне чашку кофе?
Недовольно фыркнув, Иден встала и удалилась на кухню. Она включила кофеварку и принялась искать кофейник.
Кто же ему настучал? Мигель? Возможно, хотя она сомневалась, что ему было известно о ее пристрастии к наркотикам. Может быть, кто-то из ее так называемых университетских подруг?
Иден обвела взглядом грязную кухню. Невозможно было найти и пары чистых чашек. Ничего удивительного. Почти вся ее посуда лежала сваленная в кучу в заполненной мутной серой водой мойке. Она раздраженно выудила из груды то, что ей было нужно, и стала споласкивать под струей воды.
Чувствовала она себя паршиво, ее мутило, голова кружилась – так было всегда, когда ей приходилось ширяться чем попало. Первоклассные наркотики стали ей уже недоступны, и она перешла на отраву среднего качества. Когда же это кончится…
В последнее время Иден должна была колоться хотя бы для того, чтобы чувствовать себя нормально, самой собой, а не затравленным зверем. Однако кайф, казалось, длился только несколько минут, а потом вновь в ней оживал зверь, и с каждой инъекцией ей становилось все хуже. Она уже думала о следующей дозе и молила Бога, чтобы Расти не заставлял ее ничего делать. Она стала зависеть от него. Целиком и полностью. Что, если он не придет? От этой мысли ее охватывал панический страх.
Услышав, что в кухню вошел отец, Иден обернулась.
– Послушай, кто тебе сказал? Звонкая пощечина обожгла ей лицо.
– Что это?! – рявкнул Доминик.
Ошеломленная, она уставилась на пакет со шприцами и иглами, который он держал в руке. Господи, он заходил в ее спальню. И даже нашел пакетик с последней дозой! Иден пришла в бешенство. Сверкая глазами, она выхватила у отца бесценный сверток.
– Убирайся вон! – завизжала девушка. – Ты, ищейка! Старый ублюдок! Вон!
– Закрой свой грязный рот! – Ван Бюрен снова ударил ее по лицу, на этот раз так сильно, что подживающая рана у нее на губе раскрылась. Потекла кровь. У Иден из глаз словно посыпались искры. Шприцы упали на пол, и она, рыдая, бросилась их поднимать.
Взгляд светлых глаз ван Бюрена сделался ледяным; он схватил дочь за волосы и, не обращая внимания на ее визг и слезы, потащил в комнату. Там он швырнул Иден на диван, где она, свернувшись калачиком, сделалась похожей на жалкий зародыш. На ее губах размазалась алая кровь.
Когда Доминик заговорил, его голос звучал убийственно спокойно:
– Ты – маленькая мерзкая тварь. Ты – никто. Ты – ничто. Значит, ты никогда не употребляла опасных наркотиков?
– Убирайся!
– Я никуда не уйду, пока не добьюсь от тебя правды. Сядь!
Парализованная бессильной яростью, Иден лишь еще сильнее сжалась.
– Оставь меня. Я тебя ненавижу!
– Как ты их вводишь? – мрачно потребовал ответа ван Бюрен. – Как, Иден? Руки у тебя чистые. Скажи, куда ты колешься?
– Убирайся!
Он ухватился за воротник ее блузки и изо всех сил рванул на себя. Полоса ткани с треском оторвалась вдоль спины Иден, обнажив ее тонкие ребра. Она завизжала. Расти. Ну почему он не возвращается, чтобы спасти ее от этого кошмара?
– Снимай джинсы.