Первородство
Шрифт:
Его оценить беспристрастно
Мгновенья еще не пришли.
Но все-таки
Все было ясно
По виду небес и земли.
По грому.
По вспугнутым птицам.
По пыли, готовой осесть.
И разве что только по лицам
Нельзя было это прочесть!
190
БЕЛЫЙ ДИСК
Я с Музою
Глубокой ночью
Шел около «Националя».
Дул ветер, облачные клочья
Про ураган напоминали.
И будто бы в ответ на это
Блеснул
На стенке университета
Как некий символ правды высшей.
Сказала Муза:
— Приглядись-ка
К барометру. Ведь с неких пор там
Былое начертанье с диска
Бесследно оказалось стертым:
Там, где стояло слово «Буря»,
Теперь написано: «К осадкам»,
Чтоб это небо, брови хмуря,
Не угрожало бы касаткам.
Смотри! Взамен «Великой суши»
«К хорошей, — сказано, — погоде»
Чтоб не смущались наши души,
Чувствительные по природе.
Кто сделал эти измененья
Непогрешимою рукою,
Тот, безо всякого сомненья,
191
Хотел глубокого покоя.
И только надпись «Переменно»
Не превратилась в «Постоянно»
Над диском белым, точно пена
Бушующего океана.
192
Художник
Писал свою дочь.
Но она,
Как лунная ночь,
Уплыла с полотна.
Хотел написать он
Своих сыновей.
Но вышли сады,
А в садах —
Соловей.
И дружно ему закричали друзья:
_ Нам всем непонятна манера твоя
И так как они не признали его.
Решил написать он
Себя самого.
И вышла картина на свет изо тьмы.
И все закричали ему:
— Это мы!
^3 Л Мартынов
193
ЛЕНИНСКИЕ ГОРЫ
Сентябрь был добр к тебе, ко мне
Продукты падали в цене,
На рынках — масса овощей
И всяких сладостных вещей.
Богатствам нив
Устроив смотр,
Все оценив,
И щедр и бодр,
Сентябрь был мил, дудя в дуду
В саду, где лебедь на пруду.
Так пела ты, взглянув в упор
На дивный город с древних гор,
Где вечный кедр, ровесник недр,
Над миром ветви распростер.
Так много лет
Я не был тут,
Где птичий след,
Где пни цветут.
Мне целый век не удалось
Здесь побывать, где зреет гроздь.
Ты привела меня сюда,
Чтоб не исчезли без следа
194
Сто тысяч лет, сто тысяч зим,
Сто тысяч раз огонь и дым.
Здесь где-то встарь горел костер,
А старец ветви распростер,
Чтоб так стоять, объяв простор,
Над кручей гор — своих сестер.
А в городе,
Осенний пир, осенний пир.
А мы — на Ленинских горах,
Откуда виден целый мир!
О чем клубится дым из труб?
О чем шумит балтийский дуб?
О чем хрустит корейский рис,
Грустит палермский кипарис?
О чем молчат Евфрат и Тигр,
О чем гудит ливанский кедр?
Прошел сентябрь, идет октябрь,
Идет октябрь, на бури щедр!
195
ПЕРВЫЙ СНЕГ
Ушел он рано вечером,
Сказал:
— Не жди. Дела...
Шел первый снег.
И улица
Была белым-бела.
В киоске он у девушки
Спросил стакан вина.
«Дела... — твердил он мысленно, —
И не моя вина».
Но позвонил он с площади:
— Ты спишь?
— Нет, я не сплю.
— Не спишь? А что ты делаешь?—
Ответила:
— Люблю!
...Вернулся поздно утром он,
В двенадцатом часу.
И озирался в комнате.
Как будто бы в лесу.
196
В лесу, где ветви черные
И черные стволы,
И все портьеры черные,
И черные углы,
И кресла черно-бурые.
Толпясь, молчат вокруг...
Она склонила голову,
И он увидел вдруг:
Быть может, и сама еще
Она не хочет знать,
Откуда в теплом золоте
Взялась такая прядь!
Он тронул это милое
Теперь ему навек
И понял,
Чьим он золотом
Платил за свой ночлег.
Она спросила:
— Что это? —
Сказал он:
– — Первый снег!
197
СОН ЖЕНЩИНЫ
Добрая женщина,
Пожилая,
Мне рассказала, что видела сон —
Будто бы с неба спустился, пылая,
Солнечный луч, и попался ей он
В голые руки, и щекотно, колко
Шел сквозь него электрический ток...
Кончик луча она вдела в иголку —
Вздумала вышить какой-то цветок,
Будто из шелка... И тем вышиваньем
Залюбовался весь мир, изумлен.
Женщина, с искренним непониманьем.
Робко спросила: — К чему этот сон?
Я объяснил ей, что сон этот — в руку!
Если уж солнцем пошла вышивать —
Это не склоку сулит и не скуку
И неприятностям тут не бывать.
Это навеяно воздухом вольным!
Ведь не способна ни рваться, ни гнить
Даже в ушке этом тесном игольном
Великолепная светлая нить.
— Будьте, — сказал я, — к удаче готовы!
198
Так не приснится и лучшей швее
В перворазрядном большом ателье.
Женщина робко сказала: