Первородство

Мартынов Леонид Николаевич

Пасть камина пылает без дров, словно

кровь и огонь горячи

...Нет врача. Нет больного. Осталась лишь

правда жипан

Разве этот камин обязательно надо топить?

О, рванись, дребезжа, запотелое тело трамвая!

Много див ты хранишь, подмосковная даль снеговая!

На черту горизонта, конечно, нельзя наступить!

228

ночью

Этой

Ночью,

Ночью летней,

Вьется хмель тысячелетний

По

железу,

По бетону.

По карнизу.

По балкону.

Что

Творится

Там, за шторой,

Той вот самой, за которой

В мученические позы

В мутных вазах встали розы?

Чем же

Тут могу помочь я?

Может быть, вот этой ночью

На балкон пробраться снизу

По железу.

По карнизу

Цепко, с выступа на выступ,

Взять и пыль

И хмель

На приступ,

У окошка очутиться,

Стукнуть, будто клювом птица,

Чтоб окно ты распахнула.

Ты бы встала

И взглянула —

Что за птаха залетела?

Ничего не разглядела,

У окна бы постояла,

А закрыть не — захотела.

И не надо,

И не трогай,

И напрасно закрывала:

Я иду своей дорогой

Как ни в чем и не бывало!

230

ЗЕМЛЯ

Одно

Волнение

Уляжется —

Другое сразу же готовится,

А мир еще прекрасней кажется.

Еще желаннее становится

Земля,

Укатанная гладкими

Посадочными площадками,

Увешанная виадуками,

Источенная водостоками.

Набитая золой и туками.

Насквозь пронизанная токами.

А там, вдали —

Вчера пустынная,

Земля целинная, былинная,

Забытая и вновь открытая,

Степными ливнями омытая,

Нигде как будто не кончается.

Над ней

Заря с зарей встречается.

Вот этим месяц май и славится,

И соловьями славословится.

Земля, великая красавица.

Еще прекраснее становится!

231

ВОДА

Вода

Благоволила

Литься!

Она

Блистала

Столь чиста.

Что ни напиться.

Ни умыться.

И это было неспроста.

Ей

Не хватало

Ивы, тала

И горечи цветущих лоэ.

Ей

Водорослей не хватало

И рыбы, жирной от стрекоз.

Ей

Не хватало быть волнистой,

Ей не хватало течь везде.

Ей жизни не хватало —

Чистой,

Дистиллированной

Воде!

232

И вскользь мне бросила змея:

У каждого судьба своя!

Н© я-то знал,

что так нельзя

Жить извиваясь и скользя.

233

АНТАРКТИДА

Ни господ,

Ни рабов,

Ни царей,

Ни республик,

Ни древних империй,

Никаких базилик, алтарей,

Стародавних легенд и поверий,

Адских мук и блаженства в раю

Ничего ты не знала такого!

Ты

Последней

Вступаешь в семью

Беспокойного рода людского.

Что таят

Ледяные пласты?

Что покажется,

Что обнажится?

Как

Со старшими сестрами ты

Подружиться сумеешь, ужиться?.

Знаю я,

Добывал китолов

234

Сверх китового уса и жира

Спермацет из китовых голов

Для красавиц подлунного мира...

Ну, а вдруг обретет бытие

Тот, кого убивать и не будем, —

Антикит, о котором Фурье

Проповедовал страждущим людям.

Антихищники, антикиты...

В наше время сбываются часто

Коль не те, так иные мечты.

Не того, так другого фантаста.

Есть ведь силы, их только затронь

Оживают, стремятся наружу!

Отеплит ли подземный огонь

Вековечную внешнюю стужу?

Ведь ему никуда не пропасть!

Будет лоно твое отогрето,

Антарктида,

Последняя часть

Необъятного белого света!

235

Кто следующий?

Ты следующий!

Во многом еще не сведущий.

Но ясную цель преследующий.

Моим оружьем орудующий.

Откликнись,

Товарищ

Будущий!

236

ОЛИВА

Олива,

Олива,

Олива!

Тяжелые ветви вздымая,

Она не стоит молчаливо —

Она не глухонемая!

Конечно,

Какое-то в мире

Творится неблагополучье,

И слышатся шумы в эфире,

Как будто

Ломаются

Сучья.

Ломаются

Сучья оливы

И хлещут по стенам и крышам,

Как будто бы дальние взрывы

Мы слышим,

Хотя и не слышим.

В пустыне,

Гудящей от зноя.

Петролеум плещет бурливо,

Но все же

237

Не что-то иное —

Там слышится шелест оливы!

Моря,

За морями —

Проливы,

Каналы, ворота и шлюзы,

В пакгаузах копятся грузы...

И слышится

Шелест оливы.

О шелест

Оливы цветущей!

Им полон, то реже, то чаще,

И этот хрипящий, поющий,

Бормочущий, свищущий ящик.

И люди

Почти что не дышат,