Первородство
Шрифт:
Действительное море,
Каких еще на свете не бывало.
Что там кипит в насыщенном растворе
Отчаянно взметнувшегося вала?
О море,
На кого ты восставало.
Какого ты не слушалось штурвала,
Где бастовало с грузчиками вместе?
«Девятый вал», пылясь, висит на месте.
А море
Под прожекторным покровом
Рычит ночами реактивным ревом,
38
Когда улов двадцатого столетья
Бросается в капроновые
И разве справиться с таким уловом
Мазилам, копиистам безголовым?
И воет море:
— Ты, владея словом,
Знай, что не я в приморском ресторане,
Здесь, где жиры свиные и бараньи,
Застыло, точно соус, на котлете.
Не я застыло, на стене повиснув
И перекиснув в золоченой раме,
А радиоактивными ветрами
Пронзительно дышу я на туристов,
И моряков я мучу и тираню
И берега материков тараню...
Так вынь меня из золоченой рамы.
Каким я есть, таким меня и выставь
В кипеньи этом и вот в этой пене,
И всех течений ты нарушь программы —
Натуралистов, и сюрреалистов,
И копиистов всяких направлении;
Идя на приступ каменистых мнений,
Смой эпигонов жалкие маранья,
Достойные глубокого презренья,
И, не смущен художнической бранью,
Мне посвяти
Свое стихотворенье!
99
я
С классикой
Выл печно не в ладу —
На статую взгляну и отойду.
Зсвесы не будили интереса,
Минервы действовали мне на нервы,
Венеры мне казались так же серы,
Как буры все Амуры, их младенцы.
И вышло, что не зря их сторонюсь,
А так диктует мне хороший вкус:
Чуждаюсь копий и реминисценций.
Об этом
Лишь недавно я узнал,
Как, впрочем, и другие догадались,
Что чаще на глаза нам попадались
Лишь копии. А где ж оригинал?
Его давным-давно уже не стало —
Оригиналы были из металла.
Низвергнуты могучие тела,
Их расчленили, их перепилили,
Расплавили, на утварь перелили
И на церковные колокола.
И не в музеях я ищу твой след,
О олимпиец с тугоплавким телом!
1 ы слишком ценный, чтоб остаться целым,
Но слишком цельный, чтоб сойти на нет,
Живешь не только в колокольном зуде,
Порою превращаемом в набат,
Не только лишь в поту олимпиад
И в олимпийских позах всяких судей.
И не в одном лишь мире киностудий,
Где мощные юпитеры горят.
Но чуют люди, понимают люди,
Что суть не в том, о чем мелькнет экран,
А в том, о чем летят из разных стран
Через
Известия хрипучей чередою —
Что, весь багрян от незаживших ран,
Колдует над тяжелою водою,
Ворочает урановой рудою
Седой родитель Времени Уран.
И бездна не исчерпана до дна;
Ведь, как Сатурн, и в наши времена
Своих детей эпоха пожирает,
Но молодая жизнь не замирает,
Хоть и она, о, даже и она,
Лишь п новое одно и влюблена,
Античных жестов все ж не презирает.
Вот
Это все.
Что я имел в виду,
И, кажется, я в общем не ошибся,
А по музеям снова не пойду:
От юности моей я не в ладу
С подобьями из мрамора и гипса.
ПЕРЕВОД С ГРЕЧЕСНОГО
Когда
Мерещится
Мне облик грека.
То вспоминается не век Псрикла,
Но Греция XII века,
Которая увяла и поникла.
Когда погрязли в скверне византийцы,
И рушилась Империя, и часто
Какие-нибудь воры и убийцы,
Смеясь, кичились званием себаста.
Когда в Афинах византийский мистик
Все попирал, что дорого и свято...
Но лучшая из всех характеристик
Эпохи той — стихи Акомината,
Стихи Акомината Михаила,
Плач об Афинах, так назвать их, что ли.
Я перевел их как умел. Их сила —
Отчаянье, заряд душевной боли.
Вот замерший в Акрополе пустынном
Вопль под названием:
«ЛЮБОВЬ К АФИНАМ»
Любовь к Афинам это начертала...
Их слава, что когда-то так блистала.
Теперь играет только с облаками, I
Своих порывов охлаждая пламя
В тени руин. Не станет перед взором
Величие былое, о котором
Вещало поэтическое племя.
Вожак эонов, мчащееся время
Сей город погребло под грудой сору,
Среди камней, катящихся под гору.
И на ужаснейшее из страданий —
На муки безнадежных пожеланий —
Я обречен. Глаза бы не глядели
На то, что есть теперь на самом деле.
Иным еще попытки удаются
Иллюзией какой-то обмануться,
Чтоб встретиться хоть с дружественным ликом,
А я в своем несчастии великом
Сравнюсь лишь разве только с Иксионом:
Как он когда-то в Геру был влюбленным,
Так я в Афины, но, влекомый к Гере,
Хоть тень блестящую по крайней мере
Он брал в свои объятия. Увы мне!
Что воспевать могу я в этом гимне?
В Афинах обитаю, но в Афинах
Афин не вижу. Даже на пустынных