Первородство
Шрифт:
Зимою раздевали пленных
И говорили им: «Беги!»
А может быть, безумец гордый,
С природою вступивший в бой
И подчинивший воле твердой
Морозы, равно как и зной?
К чему гадать!
На горном кряже
Все крепче ледник голубой.
Рождает всякие миражи
Зимы отчаянный прибой,
Но и в кипенье этом белом,
Сияньем снежным опален,
Я чувствую душой и телом:
Жив этот странник — Аполлон!
САХАР
С гор, где шиповник турецкий расцвел,
Ветер был сладок и жарок,
Море лизало сверкающий мол, —
Сахар сгружали мы с барок.
Ты понимаешь?
Грузить рафинад!
Легкое ль это занятье?
Сладко! Но сотню красавиц подряд
Ты ведь не примешь в объятья!
Позже ходили мы к устью реки
К рыбницам Нового Порта.
Грузчиков не было. С солью мешки
Сами сгружали мы с борта.
Стал, как китайский кули, весь бел.
Руки изъело и спину.
Долго потом я на соль не глядел,
Видеть не мог солонину.
Сахар был сладок,
И соль солона.
Мы на закате осеннем
Вспомним про то за бутылью вина.
Прошлое снова оценим.
94
Время уходит!
Тоскуй, человек,
Воспоминаньями полон, —
Позднею осенью падает снег,
Тает, не сладок, не солон.
Ну-ка, приятель, давай наливай!
Тает, не сладок, не солон!
О люди.
Ваши темные дела
Я вижу, но волнуюсь не за души,
А лишь за неповинные тела!
Ведь это все же не свиные туши!
Я знаю:
Тело не за свой позор
Заплатит кровью чистой и горячей:
Плутует разум — хитрый резонер.
Вступая в сделки с честью и удачей.
Но коли так, за что же, о, за что ж
Ответьте, объясните мне причину! —
Вам не в сознанье всаживают нож,
А между ребер, в сердце или в спину
Я смерти не особенно боюсь,
Она не раз в глаза мои глядела.
Но все же я испытываю грусть
Не за себя, а именно за тело.
Писатель слов и сочинитель фраз,
Ты за рассказом составлял рассказ
Про все, на чем остановился глаз.
Ты описал поверхность всей земли.
Упомянул, что в море корабли
Боролись с бурей, а цветы цвели.
Я видел экземпляры книги той,
Она бумагой сделалась простой.
Ты в этой книге, в сущности — пустой.
Не захотел, чтоб бабочки пыльца
Не прилипала к пальцам подлеца.
Чтоб ровно бились чистые сердца.
Ты этой книгой никого не спас.
Писатель слов и сочинитель фраз.
Не дописал ты повесть до конца!
Л. Мартынов
97
ТОРГОВЦЫ ТЕНЬЮ
Мы
Платить за все придет однажды срок.
Я как-то раз пробрался на Восток,
Там, между прочим, есть торговцы тенью.
Они располагаются под сенью
Больших деревьев около дорог,
А чаще — в нишах. И за вход в мирок,
Наполненный прохладою и ленью,
Берут пятак. Заплатишь и лежишь...
— Не ешь кишмиш и не кури гашиш,
А тень купи! Она дешевле дыни
Здесь в городе! — торговец мне шептал. —
Но понимаешь: весь свой капитал
Отдашь ты за нее среди пустыни!
РЕКА ТИШИНА
— Ты хотел бы вернуться на реку Тишину?
— Я хотел бы. В ночь ледостава.
— Но отыщешь ли лодку хотя бы одну
И возможна ли переправа
Через темную Тишину?
В снежных сумерках, в ночь ледостава,
Не утонешь?
— Не утону!
В городе том я знаю дом.
Стоит в окно постучать — выйдут меня встречать.
Знакомая одна. Некрасивая она,
Я ее никогда не любил.
— Не лги!
Ты ее любил!
— Нет! Мы не друзья и не враги.
Я ее позабыл.
Ну так вот. Я скажу: хоть и кажется мне,
Что нарушена переправа,
Но хочу еще раз я проплыть по реке Тишине
В снежных сумерках, в ночь ледостава.
— Ночь действительно ветреная, сырая.
В эту ночь, трепеща, дотлевают поленья в печах.
Но кого же согреют поленья, в печах догорая?
Я советую вспомнить о более теплых ночах.
— Едем?
— Едем!
Из дровяного сарая
Братья ее вынесут лодку на плечах
И опустят на Тишину.
И река Тишина у метели в плену,
И я на спутницу не взгляну,
Я только скажу ей: «Садитесь в корму!»
Она только скажет: «Я плащ возьму,
Сейчас приду...»
Плывем во тьму.
Мимо предместья Волчий хвост,
Под Деревянный мост,
Под Оловянный мост.
Под Безымянный мост...
Я гребу во тьме.
Женщина сидит в корме,
Кормовое весло у нее в руках.
Но, конечно, не правит — я правлю сам!
Тает снег у нее на щеках,
Липнет к ее волосам.
— А как широка река Тишина?
Тебе известна ее ширина?
Правый берег виден едва-едва —
Неясная цепь огней...
А мы поедем на острова.
Ты знаешь — их два на ней.
А как длинна река Тишина?
Тебе известна ее длина?
От полночных низин до полдневных высот
Семь тысяч и восемьсот
Километров — повсюду одна