Перворожденный

Кларк Артур Чарльз

Байсеза кивнула, стараясь переварить рассказанные им новости.

— А Кейси? — спросила она через некоторое время. — Что с ним?

Кейси Отика, третьего члена команды «Маленькой Птички», тоже здесь больше не было. Он умер от осложнений старой раны, полученный в самый день Разрыва.

— Но, — сказал Гроув, — это случилось не раньше, чем он оставил нам свое наследство. Школу Отик. Для инженеров этой школы Кейси до сих пор остается богом, причем буквально! Вы сами все увидите, Байсеза.

Байсеза выслушала и эту новость,

а затем сказала:

— А три члена команды «Союза», насколько мне известно, были в конце концов убиты. Так что теперь здесь больше не осталось современных людей. Я имею в виду, людей из моего времени. Странное чувство. А что случилось с Джозом?

Капитан Гроув покашлял в кулак — этакий деликатный, прямо-таки комичный англичанин.

— Он пережил ваш отъезд, Байсеза.

— Он полдороги ехал со мной, — произнесла загадочную фразу Байсеза. — Но затем его отослали обратно.

— Когда вы уехали, его уже ничего не удерживало здесь, в Вавилоне. — Гроув бросил беспокойный взгляд на Эмелин. — Он уехал искать своих людей.

— То есть в Чикаго.

— Да. Это случилось за несколько лет до того, как люди Александра с помощью Кейси собрали корабль, способный пересечь Атлантику. Но Джоз воспользовался первой лодкой.

— Я была его женой, — сказала Эмелин.

— А! — вздохнула Байсеза. — Была?

И Эмелин рассказала кое-что из жизни Джоза: и как он умер, и о том, что он оставил после себя наследство, то есть сыновей.

Байсеза мрачно все выслушала.

— Не знаю, захотите ли вы это услышать или нет, — сказала она, — но дома я искала Джоза. Я обратилась к Аристотелю, то есть рыскала по архивам. И нашла место Джоза в истории.

Копия Джоза была оставлена на Земле и жила там после 1885 года. Этот Джоз влюбился и в возрасте тридцати пяти лет женился на бостонской католичке, которая родила ему двух сыновей — точно так же как Эмелин родила ему двух сыновей на «Мире». Но в пятьдесят с лишним лет Джоз погиб, умер в луже из грязи и собственной крови, будучи корреспондентом на очередной войне, — на Первой мировой войне, о которой Эмелин даже не слыхала.

Эмелин слушала все эти подробности неохотно. Ей казалось, что история об альтернативной версии ее Джоза унижает его память.

Потом все еще немного поговорили, рассказали друг другу разные другие прерванные истории, обсудили ухудшающийся климат «Мира», новую Трою и глобальную империю. Гроув спросил Байсезу, нашла ли она дома Майру, свою дочь. Та ответила, что нашла, и даже успела стать с ее помощью бабушкой. Но настроение у нее оставалось мрачным и неспокойным. Казалось, что счастливой она себя совсем не чувствовала.

Эмелин мало что могла сказать. Она пыталась уловить настроение окружавших ее людей и приспособиться к новой для себя ситуации. Абди и Бен, родившиеся после Разрыва, слушали всех с широко открытыми глазами, исполненные любопытства и удивления одновременно. Но Гроув, Эмелин и сама Байсеза

испытывали глубочайший, неизжитый страх. Молодые не понимали, — если сравнивать их со старшим поколением, которое прошло через Разрыв, — что ничто в этом мире не может быть постоянным, тем более когда время может быть изрезано на куски, а затем сшито вновь по чьему-то желанию или капризу. Если человек прошел через такие испытания, он никогда не сможет от них освободиться.

За дверью поднялась суматоха.

Абдикадир, вполне прижившийся при дворе Александра и хорошо усвоивший его законы, упал на колени.

В комнату вошел человек в сопровождении двух персон пониже рангом. Перед ним Абдикадир простерся на полу, стукнулся головой об пол и в такой позе остался без движения.

Вновь прибывший был одет в дорогую бледно-малиновую тунику. Он был ростом пониже всех присутствующих в комнате, но имел начальственные замашки. Его лысая голова кое-где серебрилась короткой белой щетиной. Ему лет семьдесят, оценила Эмелин, однако его хорошо ухоженная кожа лоснилась от масла.

Байсеза от удивления широко раскрыла глаза.

— Секретарь Эуменес?

Улыбка мужчины была уверенной и холодной.

— Мой нынешний титул тысяченачальник, — сказал он. — И является таковым уже более двадцати лет. — Он говорил по-английски бегло, но слишком высокопарно.

Байсеза повторила:

— Тысяченачальник. Когда-то такой ранг носил Гефестион. Значит, благодаря царю ты поднялся гораздо выше других людей, Эуменес из Кардии.

— Для иностранца совсем неплохо, — усмехнулся тот.

— Мне надо было догадаться, что ты придешь, — продолжала Байсеза. — Причем именно ты, а не кто-нибудь другой.

— Я тоже всегда тебя ждал.

Не вставая и не меняя своего положения, Абдикадир быстро сказал:

— Господин тысяченачальник, я вам докладывал! Я послал к вам гонцов в тот самый момент, когда все случилось… когда Глаз… и Байсеза Датт вернулась… Все, как вы приказывали… Если произошла заминка, то я прошу прощения, и…

— Успокойся, мальчик. И встань. Я пришел, когда закончил все свои дела. Веришь или нет, но в нашей мировой империи есть дела поважнее, чем появление в городе загадочных сфер и не менее загадочных привидений. Итак, зачем ты здесь, Байсеза Датт?

Он задал ей прямой вопрос, который другие задать не решались. Байсеза так же прямо ответила:

— Из-за новой угрозы со стороны Перворожденных.

В нескольких словах она обрисовала присутствующим солнечную бурю, и то, как человечество в следующем столетии боролось за выживание. Она рассказала о новой угрозе, называемой квинт-бомбой, которая двигалась через космическое пространство по направлению к Земле — то есть к Земле Байсезы.

— Я сама путешествовала в межпланетном пространстве в поисках ответа на этот вызов. А потом меня перебросили… сюда.