Первые шаги
Шрифт:
Хитрый мужик ни в чем не перечил своему советчику. Коль так дело пойдет, недолго им в селе жить осталось. Пожалуй, они сравнялись уже капиталами с Павлом.
За столом у петропавловского богача Аким зорко присматривался ко всему и ни в чем себя не уронил. Не только двуперстным крестом, но и совсем не крестился он, следуя примеру хозяину. Вперед других в разговор не совался, а на вопросы отвечал поразмыслив. Хозяин смотрел на него благосклонно и толковал о выгоде для Самонова и лично его, Акима, коль вступят в компанию с ним по торговле скотом.
Больше
«Одеть так Наталью да поучить немного, не хуже савинской будет, — думал он. — Поговорить-то тоже умеет».
С помощью Никиты Семеновича купил он для Натальи дорогие наряды. Купил и ожерелье из красных камушков, и гребенки, и шпильки. Не будет Наташа в платке ходить. Покраше оденется, чем Павлова Зинка, а уж по красоте с Натальей мало кто сравняется в Акмолах.
Наталья встретила мужа с лаской, говорила, что истосковалась без него. «И то, у бабы даже синяки под глазами появились», — думал Аким.
— Переедем в город, с собой в Петропавловск возьму, Наташенька! Не будешь скучать, — лаская жену, обещал он.
— Скорей бы, Акимушка! — шептала Наталья, жарко обнимая мужа. — Наряды-то мне вон какие привез, а здесь и надеть нельзя. Еще просмеют…
Когда Аким заговорил с отцом о переезде в город, Петр Андреевич благодушно ответил:
— Что ж, сынок! Дело доброе. Вот после осенней ярмарки съездишь еще в Петропавловск, и можно дом присматривать в городе. Зиму проживем тут, а по весне и переберемся. Откроем свое дело «Отец и сын Мурашевы» — неплохо выйдет. А может, в компанию к свату войдем: «Самонов и Мурашевы» — тоже хорошо.
Пока отец со старшим сыном обсуждали будущее дело, Демьян посматривал то на них, то на сидевшую тут же Наталью и сурово хмурился.
— Ты что, Дема? Аль тоже в город захотел? — спросил Петр Андреевич. — Тебе вон како хозяйство остается да половина доли в мельнице. Чать, не обижаем…
— Меня в город не тянет, — буркнул Демьян и, еще раз взглянув на Наталью, ушел из горницы.
Заподозрив недоброе, когда отец в первый раз поехал с Натальей в аул, Демьян с тех пор все время следил за старшей снохой и отцом. Как ни таились, Демьян скоро все понял. По характеру он был молчалив, но вовсе не глуп, каким считал его отец.
Узнав про страшное дело в своей семье, он окончательно ушел в себя. Говорить с отцом?.. Не его дело. Пусть старший брат себя защищает, а другим кому скажешь? Стыдно! С отцом Демьян стал говорить грубо, и, к удивлению Вари, Петр Андреевич не обрывал сына, все меньше вмешивался в хозяйственные дела. На Наталью деверь сейчас почти не глядел и вовсе с ней не разговаривал.
Слушая уговор отца с братом, Демьян думал: «Сказать Акиму иль нет про бесстыжих? В городе-то совсем разойдутся. Акима будет гонять по Петропавловскам…» Он плюнул от отвращения.
Придя в комнату, в которой они жили с Варварой, средний сын Мурашева ворчал, раздеваясь:
— Бесстыдная шкуреха! Мужу на шею вешается при всех, а сама…
— Про кого это ты, Дема, говоришь? — спросила
— Все вы хороши! — проворчал, ложась на высоко взбитую перину и отворачиваясь к стене. Он все еще не решил, говорить брату или нет. Страшно! Смертоубийство выйдет, все узнают, проходу по селу не будет. Скрытый грех — бог судит, а откроется — люди. Но гнев на отца и сноху, жалость к обманутому брату, души не чаявшему в жене, требовали каких-то действий, и Демьян злобился на всех, мучился, решая тяжелый вопрос, и никак не мог его решить.
Наталья первая почуяла, какая беда ей грозит, и замерла от ужаса. Хитрым бабьим умом искала она способ предотвратить беду и не находила. Оберегая мужа от Демьяна, вилась возле него, наряжалась в привезенные им обновки, ворковала не переставая о том, как ночи не спала, ожидая его. Свекру, встретившись с ним в лавке, сказала:
— Скорей надо уезжать. Догадался Демьян, скажет Акиму.
Тот побледнел и задумался. Нельзя допускать такого. По себе чувствовал Петр Андреевич, как страшна ревность. У него огнем душа горела, когда представлял себе Наталью с сыном наедине. А ведь Акиму Наталья по закону жена.
Прежде всего он услал среднего сына с батраками на Нуру — там у них пятьдесят десятин посеяно — к уборке готовиться. По возвращении Демьяна Петр Андреевич вместе с Акимом уехали в аулы скот набирать.
Наталья со своей стороны принимала меры. Ласкаясь к мужу, она жаловалась, что младшая сношельница завидует им, плетет мужу бог знает что на нее, а Демьян верит и косится…
— Потерпи, Наташа! Недолго осталось. Вернусь из Петропавловска, начнем в городе устраиваться. А на Варьку плюнь. Ей ли с тобой равняться? — утешал жену Аким.
До самой отправки Акима с гуртами в город Петр Андреевич и Наталья не давали братьям и на минуту остаться вдвоем. Аким этого не замечал, но Демьян все понял. «Боятся, следы заметают вместе», — думал он. И если вначале больше винил отца, помня бледность и растерянность Натальи, когда Петр Андреевич заставил ее ехать с ним в поле, но теперь пришел к выводу, что по своей воле живет старшая сноха со свекром. Когда Аким перед отъездом прощался с семейными, Демьян ему кинул: «Смотри, братуха, за прибылью далеко едешь, как бы дома убытка не понес», — и исподлобья метнул взглядом на отца и Наталью.
Аким вздрогнул, но жена с плачем повисла на шее, отец заторопил батраков трогать гурт, и он уехал, не вдумавшись в слова брата.
Глава двадцать первая
— Не убивайся понапрасну, Поля! Придет время, увидим мы наших ясных соколов, — говорила певуче Катя Потапова жене Мухина. Обе женщины сидели рядом возле кухонного стола. Когда гостья пришла, Катерина стирала. Две большие корчаги стояли возле корыта. Белье уже выпарилось за ночь, осталось отстирать и за полосканье приниматься, но помощники еще не вернулись из школы. Ребята носили матери воду из колодца и выливали остирки на улицу…