Первым делом
Шрифт:
— Бойцы Красной армии, — ответил за нас Толик, — были в плену под Минском, сбежали, теперь пробираемся к своим.
— Документы есть?
— Были, но в лагере же всё отобрали? А вы сами-то кто такие? — задал Толя встречный вопрос.
— Много будешь знать, скоро состаришься. Это за вами погоня была от Рудзенска?
— Так точно — мы же бронетранспортер у поляков угнали, попытались на нём проскочить до линии фронта, но не сумели, обложили нас. Вот и бегаем теперь по этому лесу.
— Пока всё в цвет ребята
— А я бы их прямо тут в расход пустил, — это был уже третий голос, — не нравятся они мне, особенно вон тот, белобрысый.
— В расход мы их всегда успеем пустить, — рассудительно сказал первый, — эй вы там, поворачивайтесь и вперёд пошли, руки можно опустить. Если кто дёрнется, стреляю без предупреждения.
— А поляки? — решил уточнить этот вопрос я.
— А что поляки, они наших лесов боятся, дальше опушки не лезут, так что не поляков вам теперь бояться надо.
А вас, мысленно закончил я эту фразу за старшего — вышли они таки из-за укрытия и оказались тремя бородатыми и усатыми колхозного вида товарищами. У каждого в руках было по винтовке типа «мосинка», ну и наше оружие они тоже прихватили с собой… шли мы не очень долго, пока не наткнулись на часового. После обмена паролями нас провели в землянку, где горела керосиновая лампа и сидело двое сумрачного вида граждан. И у каждого из них в руке было по маузеру…
Глава 13
— Свободны, — буркнул один из сумрачных граждан сопровождающим нас лицам, и они тут же испарились. — А вы садитесь вон в тот угол.
И сумрачный гражданин показал стволом маузера, куда именно нам надлежит садиться.
— Как зовут? Звание, должность? Что делаете в нашем лесу? — начал допрос второй товарищ с перевязанной бинтом головой.
— Отделенный командир Панин и боец Сокольников, лётчики мы, — сказал за нас обоих Толик. — Были прикомандированы к одиннадцатой армии, аэродром в Мачулищах, попали под бомбёжку 1 сентября, получили приказ эвакуироваться на восток. А в процессе эвакуации нас подбили польские караси под Марьиным. Аварийно сели и попали в плен, потом бежали. Сейчас пробираемся к своим… вкратце всё.
— Так, — почесал маузером в затылке старший, — документов у вас, конечно, никаких нет…
— Те, что были, отобрали в лагере, — сказал Толик.
— Что-то не сходится у вас в показаниях, — продолжил тот.
— Что именно? — вылез с вопросом я и тут же добавил второй, — а как к вам обращаться-то, товарищ?
— Можете называть меня Иваном Никифорычем, — ответил он, — я командир партизанского отряда. А не сходится у вас то, что сегодня 15 сентября, а подбили вас первого — где ж вы эти две недели болтались?
— Я же сказал, — начал оправдываться Толик, — в плену мы были, под Минском. А сегодня утром
— Где именно под Минском? — спросил второй.
— Карты у нас не было, так что точно не скажем, — ответил я, — но примерно километрах в десяти южнее Минска.
— А по нашим сведениям никаких лагерей военнопленных в районе Минска у поляков нет…
— Но у вас могут быть неточные сведения, — продолжил настаивать я. — Где же мы были эти две недели по-вашему?
— Известно где, — бухнул второй, — в диверсионном лагере поляков, где вас готовили к заброске в наши тылы.
— А теперь у вас концы с концами не сходятся, — подал голос Толик.
— Это какие? — с удивлением переспросил Никифорыч.
— Если б нас хотели забросить, то забросили бы за линию фронта, а не в свои тылы — что делать польским диверсантам в собственном тылу?
— И то верно, — почесал бороду Никифорыч. — Короче так, бойцы, мы поступим — у нас тут рация есть и связь с Большой землей тоже. Отправим запрос по вашему делу, если оттуда подтвердят ваши личности, то хорошо. Ну а если нет, извиняйте, господа-товарищи…
— Так отправляйте скорее, — сказал Толик, — нам скрывать нечего.
— А ты меня не торопи, — вызверился Никифорыч, — давайте вываливайте все подробности — как в плен попали, где сидели, кто с вами там ещё был, как сумели убежать…
Толик вздохнул и вывалил всё в мельчайших подробностях, заняло это битых полчаса.
— Про Ганомаг в деталях давай, — попросил второй. — Говоришь, на опушке его бросили?
— Так точно… бензин весь вышел, а так-то он вполне исправный. Если у вас найдётся горючка, можем его оживить, — обрадовался я смене тональности разговора.
— Есть у нас бочка с бензином, — сказал старший, — значит, сделаем так — ты (он показал пальцем на второго) составляешь запрос в штаб на базе их показаний, а мы пойдём и проверим Ганомаг, такая штука в нашем хозяйстве не помешает. Точнее ты пойдёшь (он показал на меня), как водитель, а он пусть пока у нас посидит, так спокойнее будет.
— Мы не возражаем, — ответил Толик.
— Ещё бы вы возражали, — усмехнулся Никифорыч.
А я всё же вставил свои пять копеек:
— А если там поляки сидят, в Ганомаге или рядом где-то — что тогда?
— Ты поучи меня ещё, как дела вести, я тут две недели уже партизанствую, — грубо обломал меня старший, — иди вон вперёд без разговоров. Иваныч, а ты отлей горючки из бочки, тоже с нами пойдёшь.
И для убедительности он сопроводил свои слова взмахом маузера, чуть по носу мне не попал. Не понравилось мне всё это до чрезычайности, но качать права я счёл неправильным и поплёлся туда, куда он показал. Шли мы долго, причём я несколько раз сбивался с пути, тогда меня поправляли сзади… вышли прямо на БТР. Никого ни в нём, ни поблизости не оказалось.