Первый и Единственный

Абнетт Дэн

Как первый офицер Первого Таниского, Корбек был знаком с донесениями, исходящими из главного штаба. Он знал, что почти восемьдесят процентов смертельных случаев среди Имперской Гвардии со времени начала вторжения были из-за газа, болезней и вторичных инфекций. Даже если на тебя нападет с лазганом солдат Покаявшихся, у тебя все равно шансы выжить будут большими, чем, если бы ты решил прогуляться по нейтральной территории.

Из-за маски Корбек почти ничего не слышал и не видел, но продолжал везти подразделение. Они достигли места, где траншеи обеспечения раздваивались, и Корбек подозвал сержанта Грела, командира пятого взвода, отдав тому приказ взять с собою три огневых группы и пойти влево, зачищая все, что попадется им по пути. Бойцы ушли, и Корбек почувствовал разочарование. Из

разведчиков никто не вернулся. Он был так же слеп, как и до того, как отправил их.

Двигаясь теперь в ускоренном темпе, полковник вел оставшуюся сотню или около того бойцов вдоль широкой связной траншеи. Двое самых остроглазых бойцов шли впереди, используя прикрепленные к тяжелым ранцам металлоискатели для поиска взрывчатки и мин-ловушек. Казалось, что Покаявшиеся отступили слишком поспешно, чтобы оставить какие-либо сюрпризы, но каждые несколько ярдов колонна останавливалась, когда один из «чистильщиков» находил что-то интересное: жестяную кружку, часть доспехов, поднос со столовой. Иногда это был странный идол, сделанный из плавленой руды, которую развращенные рабочие достали из кузничных горнов и придали ей звероподобную форму. Корбек лично разносил их на кусочки из лазпистолета. Когда он сделал это в третий раз, гнусная вещица взорвалась острыми частичками, поскольку его заряд попал в трещину. Съежившемуся в шаге от него рядовому Драйлу осколок попал в ключицу, глубоко впившись в плоть. Он вздрогнул и тяжело осел в грязь. Сержант Куррел позвал санитара, который перевязал рядового.

Корбек проклял свою глупость. Он так стремился стереть все следы культа Покаявшихся, что ранил своего же бойца.

– Ничего страшного, сэр, - сказал Драйл сквозь противогаз, когда Корбек помог тому встать. – На Волтис Ватергейте я получил штыком в бедро.

– А на Танисе во время драки в кабаке он получил розочкой по щеке! – засмеялся возле него рядовой Колл. – Это было похуже.

Вокруг все рассмеялись, издавая угрюмые, прерывчатые звуки сквозь противогазы. Корбек кивнул, соглашаясь с ними. Драйл был красивым, популярным солдатом, чьи песни и хорошее настроение всегда поддерживали боевой дух взвода на высоте. Также Корбек знал, что похождения Драйла уже стали полковыми легендами.

– Это моя вина, Драйл, - сказал Корбек. – С меня выпивка.

– По крайней мере, полковник, - сказал Драйл и ловко передернул затвор лазгана, показывая готовность продолжать.

Глава 8

Они двинулись дальше и достигли участка траншеи, в который попал колоссальный снаряд, пробивший тонкую расселину в огромной воронке около тридцати метров в поперечнике. Во впадине уже начали скапливаться солоноватые грунтовые воды. Имея перед собой только «чистильщиков», Корбек решил перевести бойцов через воронку в безопасное место - туда, где снова начиналась траншея. Вода была кислотной и доходила ему до пояса. Она жгла ноги даже сквозь форму, которая уже начала дымится. Он приказал бойцам отступить назад, а сам перебрался на дальний конец и присоединился к «чистильщикам». Все трое смотрели себе под ноги, испуганные тем, что вода начала разъедать их мундиры. У Корбека на бедрах и голенях начали появляться раны.

Он обернулся к сержанту Куррелу, стоявшему во главе колонны на том берегу кратера.

– Идите в обход! – крикнул он. – И прихватите санитара с первой группой.

Испуганные необходимостью движения по краю воронки под открытым небом, бойцы пересекали пространство быстро и боязливо. Корбек приказал Куррелу перегруппировать бойцов на дальнем конце в боевые порядки по обеим сторонам траншеи. К нему и «чистильщикам» подошел санитар, обработавший их ноги антисептической жидкостью из фляги. Боль ослабилась, а намоченная ткань перестала тлеть. Корбек подобрал оружие, когда его позвал сержант Грелл. Он прошел через ряды ожидающих бойцов и увидел находку Грелла.

Это был Колмар, один из посланных им вперед разведчиков. Он покачивался на пронзившем его грудь большом, ржавом железном шипе, торчавшим из траншейной стены. Такими шипами рабочие мира-кузницы пользовались для раскалывания и перемешивания плавленой руды в вагонетках на заводских

горнах Адептус Механикус. У него отсутствовали руки и ноги.

Корбек минуту смотрел на него, затем отвернулся. Хотя они не встретили серьезного сопротивления, было совершенно ясно, что в траншеях они были не одни. Сколько бы здесь не было Покаявшихся, либо отставших от основных сил, либо партизан, преднамеренно оставленных, чтобы мешать им, в оврагах и каналах их все время преследовало чье-то зловещее присутствие.

Корбек ухватился за шип и стащил с него Колмара. Он достал плащ-палатку из скатки и замотал в нее несчастный труп, так, чтобы никто этого не увидел. Он не мог заставить себя сжечь солдата, как он это сделал с алтарями.

– Двигайтесь дальше, - приказал он Греллу, который повел бойцов вслед за «чистильщиками». Внезапно Корбек остановился будто ужаленный. Его уши уловили дребезжание. Он понял, что это был сигнал из его микробусинки. Он почувствовал сильное облегчение из-за того, что радиосвязь еще работала, когда понял, что это был близкий сигнал сержанта разведотряда Мколла.

– Вы слышите это, сэр? – возник в эфире голос Мколла.

– Фет! Что я должен слышать? – спросил Корбек. Он слышал только непрекращающийся грохот вражеских орудий и сотрясающую дрожь от падающих снарядов.

– Барабаны, - сказал сержант-разведчик Мколл. – Я слышу барабаны.

Глава 9

Брин Мило услышал барабаны раньше Гаунта. Комиссар ценил чрезвычайно обостренные чувства музыканта, но все же они иногда его тревожили. Это напоминало ему о чем-то. Возможно, о той дарендарской девушке. Видящей. Той, которая так часто посещала его сны на протяжении всех этих лет.

– Барабаны! – шикнул Мило, и мгновение спустя Гаунт также уловил этот звук.

Они двигались мимо амбаров и разбомбленных фабричных строений, возвышающихся позади линий Покаявшихся, закоптелых остовов из расплавленного камня, ржавых металлических балок и раскрошившегося керамита. Горгульи, которые должны были охранять здания от порчи, были повреждены или же полностью разрушены. Гаунт был настороже. Дневная суета неожиданно потеряла всю свою силу. Отбив вражескую атаку, им удалось продвинуться намного дальше, чем он ожидал. Во многом это было достигнуто благодаря удаче и строгому приказу Дравера. Они обнаружили, что передовые вражеские позиции были полностью покинуты, будто после начального сражения Покаявшиеся поспешно отступили. Хотя вражеский артобстрел и уничтожил для них все пути для отхода, Гаунт чувствовал, что Покаявшиеся совершили большую ошибку, отступив настолько далеко, тем самым дав гвардейцам возможность атаковать их артиллерию. Или же они что-то задумали. Подобная мысль Гаунту не очень понравилась. Под командованием комиссара находилась растянувшаяся колонна из двухсот тридцати человек, но он знал, что если Покаявшиеся сейчас пойдут в контрнаступление, к его бойцам не подтянутся никакие подкрепления. Продвигаясь все дальше, они прочесывали почерневшие фабричные бункеры, хранилища и башни-кузницы в поисках врага, над их головами трепетали изорванные штандарты, а под ногами хрустело разбитое стекло. Оборудование было или демонтировано и вывезено, или же просто сломано. В целости оставались лишь святыни Хаоса, которые Покаявшиеся установили на равных промежутках друг от друга. Как и у полковника Корбека, у людей Гаунта был с собою огнемет, которым они сжигали все следы подобной ереси. Однако, по иронии, они с Корбеком сейчас двигались в диаметрально противоположных направлениях. Связь отсутствовала, и штурмовые части Первого и Единственного вслепую блуждали по тому, что предположительно должно было быть вражеской территорией.

Звук барабанов становился громче. Гаунт подозвал к себе оператора вокс-аппарта, рядового Раффлана, и отрывисто пролаял в трубку тяжелого наплечного устройства, спрашивая, слышал ли его кто-либо.

Барабаны грохотали.

На радиоканале были помехи, невразумительное визжание искажаемых слов. Сначала Гаунт подумал, что это был зашифрованный сигнал, но затем понял, что говорили на другом языке. Он задал вопрос опять, и после длительной болезненной тишины он услышал разборчивый Низкий Готик.