Первый и Единственный

Абнетт Дэн

– Говорит полковник Витрианских Драгун Зорен. Мы идем к вам на подкрепление. Держитесь.

Гаунт подтвердил, что все понял, и затем приказал бойцам рассыпаться и занять укрытия с другой стороны амбаров, наблюдая и выжидая. В тусклом свете впереди что-то вспыхнуло, и Гаунт увидел солдат, спускающихся к ним. Они не видели Призраков до самого последнего мгновения. Благодаря их темным плащам и удивительной способности спрятаться где бы то ни было, Призраки Гаунта считались мастерами маскировки.

Драгуны приближались растянутым и тщательно выверенным построением количеством не менее трехсот

солдат. Гаунт заметил, что они все были отлично вымуштрованными, худыми, но крепкими бойцами, одетыми в нечто похожее на кольчуги, которые странно блестели и улавливали свет подобно неотполированному металлу. Гаунт откинул танисский маскировочный плащ, ставший обычным дополнением к его одежде с тех пор, как он присоединился к Первому и Единственному, и выбрался из укрытия, поднявшись во весь рост. Он двинулся навстречу их командиру.

Вблизи витрианцы оказались внушительными солдатами. Их необычайные доспехи были сделаны из шероховатой металлической кольчуги, чьи сегменты плотно облегали их тела. Броня блестела подобно обсидиану. Их лица были скрыты под шлемами, а узкие, застекленные темным стеклом глазные прорези делали их вид мрачным. Оружие у них было чистым и отполированным.

– Комиссар Гаунт из Первого и Единственного, - сказал Гаунт, отдавая честь.

– Зорен из Витрианских Драгун, - донесся ответ. – Приятно видеть, что некоторые из вас все еще живы. Мы боялись, что нам приказали идти на подкрепление к полку мертвецов.

– Эти барабаны. Они ваши?

Зорен поднял визор шлема, открывая красивое темнокожее лицо. Он посмотрел на Гаунта непонимающим взглядом.

– Нет… Мы сами задавались вопросом, что, во имя Императора, это такое.

Гаунт всмотрелся в дым и окружавшие их разрушенные здания. Шум нарастал. Теперь казалось, будто барабанов были сотни… Тысячи… Со всех сторон. А у каждого барабана был барабанщик. Их окружили и многократно превосходили по численности.

Глава 10

Каффран прополз по грязи и затем скользнул в воронку. Артобстрел не подавал никаких признаков ослабевания. Он потерял лазган и почти все снаряжение, но у него все еще оставался серебристый нож и автоматический пистолет, в какой то момент ставший его трофеем.

Ползком пробравшись к краю воронки, Каффран заметил вдалеке солдат, будто бы одетых в стекло. Все их подразделение попало под перекрестный артобстрел. Их там уничтожали.

Недалеко от него вновь начали рваться снаряды, и Каффран скатился обратно в укрытие, закрыв голову руками. Из этого ада не было выхода. Будь оно проклято, во имя Фета!

Он взглянул вверх и тут же выхватил пистолет, когда в его воронку кто-то свалился. Это был один тех покрытых стеклом солдат, которых он видел издали, по-видимому убежавший оттуда в поисках укрытия. Человек поднял руки вверх, чтобы не дать Каффрану повода воспользоваться оружием.

– Я гвардеец! Я тоже гвардеец! – торопливо сказал он, стаскивая шлем с темными линзами, открыв привлекательное лицо, почти такое же темное и лоснящееся, как отполированный эбонит. – Рядовой Зогат из Витрианского полка. Нас вызвали, чтобы оказать вам поддержку, мы как раз находились на открытом пространстве, когда

в ход пошла артиллерия.

– Мои сочувствия, - сухо сказал Каффран, засовывая пистолет обратно в кобуру. Он протянул бледную руку для рукопожатия, но затем понял, что солдат в гибком металлическом доспехе смотрел на его синюю татуировку под правым глазом с презрением.

– Рядовой Каффран, Первый Танисский, - сказал он. Спустя некоторое время, витрианец пожал ему руку.

Разорвавшийся недалеко от укрытия снаряд окатил бойцов грязью. Поднявшись с колен, они взглянули на развернувшуюся вокруг них апокалипсическую картину.

– Что ж, дружище, - сказал Каффран, - мы здесь надолго.

Глава 11

С запада приближались Янтийские Патриции под командованием полковника Фленса. Они ехали на транспортных «Химерах», кренящихся и раскачивающихся на скользкой болотистой почве. Патриции были высокими и благородными солдатами, носившими форму насыщенно фиолетового цвета, дополненную хромом. Фленс очень гордился, когда шесть лет назад стал их командиром. Они были надменны и решительны, и получили немало похвал в свой адрес. История их полка насчитывала пятнадцать поколений, начиная с Первого Основания в укрепленных гарнизонах Янта Норманидуса Прайма - поколений выдающихся триумфов, прославленных генералов и кампаний. На их почетном свитке было всего одно пятно, которое денно и нощно мучило Фленса. Он смоет его. Здесь, на Фортисе Бинар.

Он взял подзорную трубу и взглянул на развернувшееся перед ним поле боя. У него было две транспортные колонны и около десяти тысяч человек, которые, когда таниссцы и витрианцы отбросят Покаявшихся, должны будут врезаться во фланг отступающего врага. Сейчас те полки в полном составе находились в траншеях Покаявшихся. Но Фленс не ожидал того, что находившаяся на холмах вражеская артиллерия начнет обстрел. Двухкилометровый участок земли перед ним полыхал огнем от града сверхтяжелых снарядов и сносимого ветром дождя грязи, забрызгивающего их транспорт. Они не могли обойти его, а Фленс даже не желал рассматривать возможность провести колонну сквозь артиллерийский огонь. Лорд-генерал Дравер верил в концепцию приемлемых потерь, и без сожалений демонстрировал ее практичность при каждом удобном случае. И все-таки Фленс не был самоубийцей. Его шрам дернулся. Он выругался. После всего того лавирования с Дравером, это было совсем не то, чего он ожидал. Его обыграли на пути к победе.

– Отходим! – отдал он приказ в трубку вокса и почувствовал как машина, разворачиваясь, дала задний ход.

Его второй офицер, высокий пожилой солдат по имени Брохус, впился в него взглядом из-под низких краев шлема.

– Полковник, мы отступаем? – спросил он таким тоном, будто смерть от снаряда была тем, чего он жаждал больше всего в жизни.

– Замолчи! – Выплюнул Фленс и повторил приказ в вокс-установку.

– А что насчет Гаунта? – спросил Брохус.

– А ты как думаешь? – ухмыльнулся Фленс, указывая из смотровой щели «Химеры» на ад, бушующий на ничейной земле. – Возможно, сегодня мы и не получим причитающейся нам славы, зато будем радоваться хотя бы тому, что тот ублюдок мертв.