Первый Инженер Император. Новые рубежи – ІІІ
Шрифт:
Я не думал, как поступить. Решение пришло мгновенно. Чистый рефлекс.
Я рванулся вперед, вложив всю силу в удар ногой. Мой сапог врезался точно в дубину-копье, отбив его в сторону. Наконечник пролетел в нескольких сантиметрах от бока Романовича. Одновременно с этим я ударил дикаря плечом, сбивая его с ног.
Мы рухнули на землю вместе, покатившись по траве, перепачканной кровью и грязью. Он оказался сверху, его вонючее дыхание опалило мне лицо.
Он схватил меня за горло своими грязными лапищами со сломанными ногтями, пытаясь задушить. Я успел перехватить его руки, не давая
Дикарь взревел так неожиданно, что я чуть не подскочил с ним вместе. Это был рев не боли, а целой агонии. Его хватка ослабла. Я увидел, как из его груди, прямо из сердца, торчит окровавленный клинок. Кровь хлынула на меня, заливая одежду. Тело дикаря обмякло, навалившись на меня всей своей тяжестью.
Я сбросил с себя его труп, отталкивая в сторону, и закашлялся, хватая ртом воздух. Передо мной стоял Романович. Он протянул мне руку.
— Квиты, — сказал он, его голос был хриплым, но спокойным. Он тяжело дышал, но в глазах уже не было прежней ярости, скорее — усталость и уважение — Я видел, что ты сделал.
— Я делал то, что должен, — ответил я, принимая его руку и поднимаясь на ноги. Голова слегка кружилась, но адреналин еще не отпустил. — Где Алексей Петрович?
— Там, — Романович кивнул в сторону помоста.
Я бросил взгляд туда. Долгоруков, окруженный своей свитой, отбивался от нападавших. И, что немаловажно, он тоже был обагрен кровью — чужой, к счастью. Он не прятался, не убегал. Он дрался. Вместе со своими людьми. Царь. Настоящий царь.
— Кажется, почти отбились, — резюмировал Романович, оглядывая поле боя.
И действительно, натиск дикарей ослабевал. Их ряды заметно поредели. Оставшиеся в живых, видя, что атака захлебнулась, начали отступать, пятиться к лесу, откуда они так внезапно появились. Наши воины, почувствовав перелом, с яростными криками бросились за ними, тесня их, добивая отставших.
— Барон! — окликнули меня знакомые голоса. Иван и Руслан, перепачканные кровью и грязью не меньше моего, спешили ко мне.
Я видел тонкий, но кровоточащий порез на щеке Руслана, а у Ивана на плече зияла рваная рана — неприятная, но, к счастью, неглубокая. Затянется за месяц, а если Скворцов приложит свою магию, то и того быстрее. Этот старый маг творил чудеса не только с водяными шариками, но и с ранами, в чем я уже успел убедиться на собственном опыте.
Я махнул им рукой, давая понять, что все в порядке. Усталость накатывала волнами, но адреналин все еще будоражил кровь, не давая расслабиться.
— Как-то мы тебя выпустили из виду в этой кутерьме, — виновато произнес Руслан, почесывая затылок испачканной рукой и оставляя на волосах размазню. Его лицо выражало искреннее сожаление.
— А говорили, что втроем отбиваться сподручнее будет, — хохотнул я, пытаясь разрядить обстановку. Голос мой звучал хрипло, горло першило от пыли и криков. — Все в порядке, парни. Пришлось немного поманеврировать, чтобы оторваться от этого бугая, — я пнул ногой бездыханное тело дикаря, лежавшее у моих ног.
Тот самый, которого пронзил клинок Романовича.
— Здоровенный, —
От этой фразы меня снова пробрало на смех. Не знаю почему, но на фоне всего пережитого ужаса, эта реплика, полная какого-то мальчишеского азарта, прозвучала настолько абсурдно, что я не смог сдержаться. Смех был нервным, прерывистым, но он помог немного сбросить напряжение.
— Все целы? — Голос Алексея Петровича, подошедшего к нам, прозвучал твердо, но с нотками беспокойства. Он оглядывал нас троих, его взгляд задержался на ране Ивана.
— Да вроде бы, — отозвался Романович, который тоже подошел ближе, вытирая окровавленный меч о штанину поверженного врага. — Мелкие царапины не в счет. Главное — выстояли.
— Саш, Маргарита… — Долгоруков перевел встревоженный взгляд на меня.
— В безопасности, — тут же ответил я. — Олег увел ее, как только все началось. Подальше отсюда. Они должны быть уже у лошадей, в лесу.
— Хорошо, — кивнул Долгоруков, и на его лице отразилось заметное облегчение. Видимо, мысль о том, что его племянница снова могла оказаться в опасности, не давала ему покоя.
Мы отошли обратно к помосту, где уже собирались люди. Паника улеглась, сменившись растерянностью и тихим гулом голосов. Солдаты обеих армий деловито осматривали поле боя, проверяя, не осталось ли среди нападавших живых, собирали брошенное оружие.
Работники ярмарки, преодолев первый шок, начали потихоньку прибирать разгромленные лотки, поднимать рассыпанный товар. Праздник был безнадежно испорчен, но жизнь, пусть и покалеченная, продолжалась.
— Вот об этом я и говорил, Алексей Петрович, — Романович обвел взглядом поле, усеянное трупами дикарей. — Опасность может прийти оттуда, откуда ее совсем не ждешь. И это еще, похоже, был лишь небольшой отряд. Разведка боем. Хотели застать нас врасплох, посеять панику, проверить нашу оборону.
— Но как они узнали о ярмарке? — спросил я, этот вопрос не давал мне покоя. Слишком уж своевременным было их нападение.
— Да бес его знает, — сплюнул Романович с досадой. — Крыса какая-нибудь в городе завелась, донесла. Или просто повезло им, наткнулись на такое сборище народа и решили поживиться. С этих дикарей станется. Им что праздник, что похороны — лишь бы кровь да грабеж.
— Это неважно сейчас, — твердо сказал Долгоруков, его голос снова обрел царскую уверенность. — Важно то, что твои опасения, Олег Святославович, оказались не беспочвенными. Угроза реальна. И наш союз — это не просто политический жест, а жизненная необходимость.
Я заметил, как один из воинов Долгорукова поднял с земли тот самый свиток с указом, пронзенный стрелой. Бумага аккурат в центре разорвалась, но текст оставался читаемым. Воин почтительно протянул его своему государю.
Алексей Петрович взял свиток, внимательно его осмотрел. Мгновение он молчал, затем его взгляд встретился с моим. В нем читалась не только досада от испорченного праздника, но и какая-то новая, холодная решимость.