Первый после бога
Шрифт:
«Уильяк Уму и дед такие разные… – думал Питер. – В чем же их сходство?.. В том, что оба стары?.. Но и в этом они отличались: дед умер в восемьдесят два, а Уильяк Уму было меньше семидесяти. И он совсем не походил на дряхлого старца».
На миг лицо Шелтона-старшего явилось Питеру: короткие седые волосы, опаленная солнцем и ветрами кожа, набрякшие веки, борода… Он словно всматривался в свое отражение, в то, каким он будет через сорок или пятьдесят лет. Конечно, если не упокоится до срока на дне морском или не рухнет на палубу брига с пробитой
Черты старика дрогнули и расплылись, превратившись в лицо Уильяка Уму, и Питер тихо рассмеялся. Он понял, понял!.. Не было в них иного сходства, кроме таившегося в глубине его души, в собственных его чувствах и памяти! Старый Шелтон ценил удачливость и храбрость, и мальчишкой Питер старался доказать, что он удачлив и отважен. Высшей наградой за детские подвиги была усмешка старика или одобрительный кивок, и больше всего юный Шелтон страшился не кары, не розги, не темного чулана, а презрения деда. Так и с Уильяком Уму… Он не хотел предстать в его глазах стяжателем и обманщиком, бесчестным, жадным до золота ловкачом. Таким же, как испанцы, сгубившие Атауальпу.
Сходство было только в этом. Как в детстве, он боялся потерять лицо.
Чья-то рука откинула циновку, прикрывавшую вход.
– Не помешаем, сэр капитан? – раздался знакомый голос.
Поморщившись, Питер промолвил:
– Входи, Руперт. Кто там с тобой?
– Еще один член семейства, будущий наш братец.
Кузен шагнул в хижину, за ним – Мартин Кинг. Кромби был только чуть навеселе – ром, по его мнению, не являлся напитком, подобающим джентльмену. Мартин выглядел совершенно трезвым, он вообще не любил спиртного. Шелтону показалось, что второй помощник как будто смущен или чувствует себя неуверенно.
Оба сели к столу. Пламя свечей озаряло их лица неверными отблесками.
– Бриг на плаву, – произнес Руперт. – Я бы сказал, что кроме погоды и одного маленького дельца, ничто не держит нас на этом забытом богом острове.
– С погодой мне ясно. – Шелтон кивнул. – А о каком дельце ты говоришь?
Кромби неторопливо расправил кружева на вороте рубашки.
– О семейном, разумеется, о том, ради чего затеян наш поход. Старый пень, которому ты так благоволишь… Он в самом деле потомок этого Пи… Пию…
– Пиуарака, – мрачно поправил Питер, уже догадавшись, о чем пойдет речь. – Уильяк Уму его внук по прямой линии.
– Выходит, должен знать дорогу к этой реке с варварским названием, которое я не в силах запомнить. Ты спрашивал его?
– Не твое проклятое дело! – буркнул капитан с непривычной резкостью. – Что бы я ни спросил и что бы он ни сказал, это останется здесь!
Он хлопнул себя по лбу. Временами кузен раздражал его больше, чем Ник Макдональд и все задиристые ирландцы, сколько их есть на белом свете.
– Я же не выспрашиваю у тебя подробности, – заметил Руперт. – Я всего лишь хочу убедиться, что нужные сведения получены.
Питер молчал, сознавая, что на сей раз кузен прав. У них были общие интересы; крах компании означал, что они, и их отцы, и Мартин с Лиз – все останутся нищими. Такая перспектива не радовала.
– Значит, не говорил, – со вздохом произнес Кромби. – Могу я узнать причину, сэр капитан?
– Я и впрямь капитан. – Питер скрестил руки на груди и уставился на братца Руперта холодным взглядом. – Это означает, что здесь я задаю вопросы и выслушиваю ответы. Только я. Капитан никому не дает отчета.
– Но я не оспариваю твою власть. Речь идет совсем о другом, о семейном деле. Как принято среди джентльменов в Лондоне, семейные дела превыше всего. – Кузен ухмыльнулся. – Разумеется, кроме верности королю, но его величество очень далеко от нас.
Мартин, понурив голову, глядел в пол. Было заметно, что этот разговор ему неприятен. Шелтон догадался, что братец Руперт притащил Кинга едва ли ни силой, рассчитывая на его поддержку. Как-никак, у второго помощника тоже был интерес в семейном бизнесе.
– Не хочешь мне отвечать, так и не нужно, – не без ехидства промолвил Кромби. – Но позволено ли мне сделать предложение? Сэр капитан не возражает?
– Слушаю, – проронил Шелтон, стараясь не выказать гнева.
– Я заметил, что этот индейский старичок весьма любопытен. Отчего бы тебе не показать ему «Амелию»? Держу пари, он никогда не бывал на корабле и будет рад осмотреть судно и выпить с тобою вина в капитанской каюте. Предположим, это совпадет с нашим отплытием… – Изящным движением Кромби взбил локоны у висков. – Как тебе мой план?
Питер помолчал с минуту, сдерживая ярость.
– Ты предлагаешь, чтобы я заманил Уильяка Уму на корабль, напоил его и увез насильно? А что потом? Подвесим его над жаровней или будем рвать ногти, чтобы разговорился?
– Ну, это совсем не обязательно! – Руперт скривил рот. – Хотя, если старец проявит упорство, кто-нибудь из наших молодцов, Кейн или Престон к примеру, может показать, чему обучился на каторге.
– А сам заняться не хочешь? Кости ломать, ножом резать, жечь огнем? Не хочешь попробовать? – прорычал Шелтон и грохнул кулаком по столу. – Я этого не сделаю! Никогда! Разговор закончен, братец!
– Закончен? О нет! Мы еще не знаем, что думает наш почти родственник! – произнес Руперт с явной насмешкой и повернулся к Мартину. – Если наши семьи разорятся, готов ли ты взять бесприданницу? Твой отец небогат, и все ваше имущество – старый дом в Порт-Ройяле и дряхлая прислуга-негритянка… На что ты будешь жить?
Мартин пошевелился.
– Я женюсь на Лиз с приданым или без него, – произнес он, и его голос звучал глухо. – Пусть у нас не будет денег, зато я имею голову на плечах и знаю морское ремесло. Как-нибудь проживем! Проживем, не роняя чести, не свершая подлости!