Первый после бога
Шрифт:
– Не прошло и трех дней, как мы возвращаемся, – сказал ехавший рядом Мартин Кинг. – Батлер будет удивлен.
– Верно, – согласился капитан. – Еще примет нас за испанцев и встретит залпом из пушек. С него станется! – Он повернулся и крикнул: – Пим, скачи вперед! Предупредишь мистера Батлера, что мы близко!
– Да, сэр!
Пим погнал лошадь галопом и скрылся в зарослях кактусов. Люди ехали по двое, по трое в ряд следом за капитаном, дремали или негромко переговаривались, пили теплую воду из фляг, жевали сухари. День выдался утомительный – пятнадцать часов на ногах или в седлах, стрельба, скачки, беготня, и за все хлопоты почти
– Хотите пить, донья Соледад? – спросил Шелтон.
– Нет, дон Педро.
– Вы устали?
– Устала, но, должно быть, не так, как ваши люди. Здешний климат мне привычен.
– Скоро мы будем на корабле, леди. Моя каюта – в вашем распоряжении.
– Благодарю, дон Педро.
Всадники обогнули несколько каменных плит, наклонно торчавших из почвы. Они походили на мотыги, которыми племя гигантов пыталось вскопать в этих гиблых местах поля и посеять что-нибудь пригодное для пропитания. Но ничего у них не вышло – мотыги сломались, из земли вылез колючий кустарник, и великаны умерли от голода. Возможно, думал Питер, если выкопать траншею, найдется где-то огромный скелет или хотя бы челюсть с зубами размером с палец… Но вероятнее, что здесь нет и не было жизни, так как Господь не предназначил эту землю для людей и зверей. Зачем Он вообще ее сотворил?.. Может быть, для того, чтобы люди, поглядев на эту пустыню и ужаснувшись, оценили Его щедрость в других местах, таких благословенных, как Ямайка, Барбадос или Виргиния.
Мартин Кинг повернулся к капитану.
– Помнишь тот вечер на Мохасе, когда Кромби затеял с тобой неприятные разговоры? Когда он притащил меня к тебе? Помнишь, Пит?
Шелтон молча кивнул.
– Я думаю, не так уж плохо обернулось дело. Конечно, Сармиенто обманул нас, но с нами старик. Он пришел на корабль без принуждения, пришел по своей воле, и твоя совесть чиста. Он питает к тебе дружеские чувства, и временами мне кажется, что ты ему дорог, как сын. Ты был прав, что не согласился с Кромби… то, что он предлагал, – мерзость!
– Ты к чему ведешь? – спросил капитан.
– Ну-у, разве непонятно? – смущенно пробормотал Мартин. – Проводник-негодяй мертв, так почему бы нам не найти другого, честного и достойного? Почему не спросить Уильяка Уму о нашем деле? Он здесь, рядом с тобой…
Соледад беспокойно зашевелилась. Она не знала английского и могла подумать, что речь идет о ней.
– У меня случился спор с кузеном, и Мартин напоминает о нем, – пояснил капитан на испанском. – С нами старый индеец, и кузен отнесся к нему без должного уважения.
Повернув темноволосую головку, Соледад взглянула на Питера.
– Кузен? Еще один брат? Но вы говорили только о сестре, дон Педро!
– С этим братцем вы скоро познакомитесь, – усмехаясь, сказал Шелтон. – Он прирожденный джентльмен, учился в Европе, бывал в Париже и Лондоне. Уверен, его гардероб и манеры приведут вас в восторг.
– Вы насмешничаете, дон Педро?
– Отнюдь, донья Соледад. Братец Руперт из тех людей, которые…
Продолжить Шелтон не успел – из-за очередной плиты-мотыги показался Пим на взмыленной
– Капитан!.. Сэр!.. Там… там… наши… корабль… там, сэр!..
Он тянул руку, показывая на близкий уже берег, на бухту, где поджидала свой экипаж «Амелия», и Питер Шелтон внезапно понял, что на щеках его не только пот и пыль – из глаз Пима катились слезы. Сердце Шелтона замерло, он хлестнул поводьями коня и крикнул:
– Гоните лошадей! Готовьте оружие! За мной!
Отряд помчался к морю, чей свежий солоноватый аромат уже витал в воздухе. Еще здесь пахло порохом.
Дерек Батлер лежал в кустах, в сотне ярдов от воды, и на его животе расплывалось кровавое пятно. Рядом скорчился мертвый Стивен Хадсон – мушкетная пуля пробила ему легкое. Два матроса, Ингел и Мэт Брюс, еще дышали и хрипели, но говорить не могли, и, взглянув на них, Шелтон понял: оба уже шагают вслед за Хадсоном к долине смертной тени. Но Батлер был еще в сознании.
Моряки столпились вокруг раненых товарищей, Мартин хотел приподнять Дерека, но тот выдохнул сквозь воспаленные губы:
– Не трогай… печень пробита… воды… только воды…
Айрленд, встав на колени, полил ему в рот воду из фляги. Батлер закашлялся, выплюнул кровавый сгусток.
– Пит… где Пит…
– Я здесь, Дерек, – произнес Шелтон. – Я держу твою руку. Чувствуешь?
– Н-нет… Но ты держи, все равно держи… Дозор к б-берегу…
– Уже послан. Пошли Том и Брукс… Кто это сделал, Дерек? Испанцы?
– Не испанцы, – внятно молвил Батлер. – Не испанцы, мой мальчик, Френк Таунли, черная душа! Выследил нас… атаковали с суши… рано утром… мы не успели из пушек выстрелить… не успели… моя вина…
Шелтон слушал, стискивал зубы, и картина схватки являлась ему точно оживший ночной кошмар. Этот полуостров вдавался в море, словно огромный кулак, и с юга тоже была бухта. Очевидно, Таунли высадил в ней сотню своих головорезов, прошел перешейком и напал на «Амелию», стоявшую близко к берегу. Рано утром, по словам Дерека… Утром, подумал Шелтон, когда мы перебили испанцев в Каниве… А здесь резали моих людей! Моих людей на моем корабле!
Ярость жгла его сердце. Ярость и боль; он понимал, что корабль потерян. «Амелия», его бриг, носивший имя матери! Не разбит бурей, не брошен волнами на скалы, не исчез в пучине морской, не сгорел в схватке с врагом, а значит, не принял честную смерть, какая положена кораблю… Отнят хитростью и коварством! Чужие руки лягут на планшир, чужой голос прикажет поднять паруса, и будут те руки и голос принадлежать мерзавцу Таунли! Исчезнет «Амелия»… Назовут бриг иначе, забудется прежнее имя, и будет служить корабль новому хозяину… Не как друг станет служить ему, а как закованный в цепи невольник…
Айрленд опять смочил водой запекшийся рот Батлера. Тот впал в забытье, бредил, хрипел: «Парни, к оружию!.. бей ублюдков!.. стреляй, Дик!.. Джонс и Мур, к пушке!.. не пускать их на борт!..» Дерек Батлер вел свой последний бой, и был тот бой кровавым, беспощадным и уже проигранным.
Питер Шелтон выпрямился, вытер испарину со лба и оглядел свою команду. Люди были угрюмы. Пыль, осевшая на лицах, делала их похожими на приспешников сатаны.
– Берт, останься с Дереком, – велел капитан. – Мартин, выставь часовых, и пусть люди отдыхают. Лошадей привязать, чтобы не разбежались. Я пойду на берег, взгляну, что с кораблем.