Первый Романов
Шрифт:
— Что…? — вскидывается Рубцов. — Нет! Я не даю позвол…
— Пойду, — девушка подходит ко мне и встает рядом. — Вася, ты не можешь мне запретить.
— Я — главный князь-защитник и командир операции, — белобрысый использует свой единственный козырь, хотя я без понятия чего он добивается. С Вороновыми и Воскресенским он вроде бы не связан. Тогда что это за цирк? Просто вредничает, ревнивец? — Мне решать, кому что выполнять.
— Тогда я собираюсь тебя ослушаться, — решительно вставляет Катя, расправив плечи. — Михаилу незачем врать. Или ты думаешь, он хочет
Светлая голова у тебя, Катя. Умница.
— Не против, — подтверждаю и с прищуром оглядываю брюнетку. — Но я бы предпочел кого-нибудь посимпатичней рядового солдата.
Щеки девушки чуть розовеют.
— Катя, — сдерживаясь, выжимает из себя Василий. — Под трибунал пойдешь.
— Я — Меньшикова, — парирует воительница. — Лучше тебе помнить это, или думаешь мой род не заступится за меня, особенно когда на складе Вороновых действительно мы обнаружим килограммы наркотиков?
Блондин напрягает шею и выдыхает из раздувшихся ноздрей пар, прямо как дракон. Ого, номер. Интересно, а что у этого бычка за Дар?
— Лавры все ты себе не заберешь, — выдает Василий совсем неожиданное. — Я иду с вами.
— Я не карьеристка, Вася, — хмурится воительница. — Но как хочешь.
Вот так неожиданно мы втроем уходим на базу. Тот еще скоморох этот Рубцов. Как молодуха на свидании, поломался и все равно пошел. Не захотел отдавать славу Кате.
Привожу князей-защитников на склад, мимо своих бойцов, и показываю горы наркоты.
— Тут всё ясно, по-моему, — замечает Катя.
— Нужно провести экспертизу, — Василий смотрит на порошок, как баран на новые ворота.
— Нужно, но всё ясно, — настаивает девушка, уперев руки в бока. — Будешь звонить Трубецкому?
Звучит это как: «Если не ты, я сама сделаю».
— Поспеши, белобрысый, — вставляю и я свои пять копеек. — Вороновы, наверняка, уже лыжи навострили. Хочешь, чтоб Совет их упустил?
Стиснув зубы, Рубцов достает мобильник и быстрым набором кого-то вызывает:
— Виктор Емельянович, да… то есть, нет, пока не задержали виновников. Потому что Романов заявляет, что Вороновы занимаются наркоторговлей. — Усилив слух, улавливаю из динамика: «Причем здесь нахрен Романов?» — Это он с Соколовыми и Лазаревыми устроил штурм. Не могу знать, почему он в каждой дыре затычка…Что? Верно, Вороновы — наркоторговцы. Репортеры видели порошок. Стыд, согласен. Кого задержать? Романова? — «Какой в жопу Романов, Вася? Вороновых, барыг этих в кандалы и быстрее!». — Понял. Едем на штурм усадьбы.
Он бросает трубку и смотрит прямо на Катю, игнорируя меня:
— Быстро едем в главную усадьбу Вороновых! В дороге подключим разведку!
И князья-защитники спешат вон из склада. Теперь, главное, чтобы никто из «Каркуш» не улизнул. Не хотелось бы мне морочиться еще и здесь.
Глава 14
У Царя новый дом
— Ну, Витя, как поступим с этими «воронами»? — вздыхает один из членов Совета. — Это же какой удар по репутации
— Плевать на простолюдинов, — рьяно заявляет Евгений Воскресенский. — Главное для нашего выживания — благосклонность европейских родов. Их злить точно не стоит.
— Это точно, Женя, — Виктор Трубецкой задумчиво смотрит на Воскресенского. — Это точно.
Виктор ощущает напряжение главы и спешно заявляет:
— Тогда казнить Вороновых и дело с концом.
— Да, казнь виновников порадует графа Штольбергского, нашего партнера, — Трубецкой солидарен. — Но Вороновы под пытками столько интересного наговорили, в том числе и про членов Совета, и я даже не знаю, что теперь делать.
Весь Совет, кроме главы, ловит ступор. Особенно Воскресенский. Да и остальным членам ненамного легче, даже тем, кто никак не связан с наркотиками. Ведь у каждого за спиной вздымается шкаф, полный интриг, сговоров, козней.
— Витя, не стоит верить бездоказательным обвинениями, — Воскресенский натягивает на лицо усмешку.
— Ты прав, Женя, голословщину нельзя принимать за доказательство, — соглашается Трубецкой. — Пока я просто мотаю на ус, всё что слышу, — глава обводит взглядом замолчавших коллег. — Итак, решено? Всех мужчин Вороновых от мала до велика казнить, женщин — изгнать из Сочи. Кто против, пусть выскажется.
Тишина повисает в зале.
— Единогласно, — подытоживает глава. — Сбежал только наследник Емельян, но я надеюсь, что и до него доберемся. На перевалах его не видели, в порту тоже. Негодник прячется где-то в Сочинской долине. Ничего, отыщется. Не переживайте, коллеги.
Остальной Совет не переживает. Дворяне еще пребывают в прострации после вынесенного приговора. Трубецкий только что почти единолично решил вырубить целый род под корень. И это только ради того, чтобы не раздражать европейских партнеров.
— Кому достанутся владения Вороновых? — подает голос Воскресенский.
— Поделим с вами поровну, — усмехается Трубецкой. — Не впервой. Только не будем забывать и о Соколовых с Лазаревыми. Ну и о Романове, само собой, — глава улыбается в бороду. — Мне кажется, всю затею придумал именно этот парень. Он достоин поощрения.
— Как поделим земли и недвижимость? — не отстает Воскресенский.
— Завод по насосам получат Соколовы, Лазаревы заберут пару ресторанов. Романову пуска достается усадьба в черте города.
— Нам остается совсем немного, — замечает Воскресенский. — Стоит ли отдавать завод Добромиру? У него уже есть свой. Соколовы получат монополию в насосном производстве.
— Монополию лишь в Сочи, — отмахивается Трубецкой. — У них полно внешних конкурентов, поэтому они не смогут задвигать цены.
— Ну а щенку Романову не жирно будет? — подают голос с дальней половины стола. — Городская усадьба у Вороновых уж слишком неплохая. Я там гостил несколько раз.
— Я тоже. Да, очень даже ничего, — соглашается Трубецкой. — Но юноша шагает верной дорогой. И одного домика мне совсем не жалко, чтобы показать ему это. А вам?