Первый Романов
Шрифт:
В итоге мы зачищаем свою казарму вперед Соколовых. Рассредоточившись, двигаемся в склад и шустро расправляемся со сдавшимися дежурными. Пленных не берем. Зачем они мне?
Соколовы к тому времени наконец зачищают западную казарму. Приезжают репортеры и снимают на камеру «кирпичи» с белым порошком, а также лабораторию для изготовки инъекций. Наркоты здесь много — целые шкафы.
— Разведка докладывает — едут, — подходит ко мне Ястреб. Старший гвардеец полностью залит кровью, будто искупался в томатном соке.
— Кто? — поворачиваюсь
— Все. Гвардейцы Совета, еще репортеры, но уже не на наши, а Трубецкого и других.
— Отлично, загоняйте машины во двор. Загородите танком место прорыва в заборе пушкой наружу. А то нехорошо будет, если спецназ Совета нас кокнет, не разобравшись.
— Неплохая идея, — хмыкнув Ястреб идет выполнять.
Про машины то же самое говорю Богатыреву. Успеваем перебазироваться буквально за несколько минут до шумихи. За стеной раздаются слитный рев моторов и крики команд. Гвардейцы Совета оцепляют базу, и теперь мы с Соколовыми оказываемся в положении обороняющихся.
Вскоре по громкоговорителю из-за ворот раздается зычный ор:
— Именем Совета, заклинаю вас, преступники! Соколовы и Лазаревы! Вы нарушили законы Совета! Я, князь-защитник города Сочи Василий Рубцов, приказываю вам сложить оружие и сдаться! Иначе я приступлю к штурму и уничтожу вас всех!
Усмехаюсь. Сам блондинчик Рубцов пожаловал. Интересно, кто там еще?
— Где орало? — бросаю Богатыреву. Тот секунду смотрит непонимающе, потом кликает гвардейца, который срывается к машинам, и через секунду мне приносят устройство в форме рупора, оснащенное рукояткой.
Вместе с ним я выхожу во двор и поднеся ко рту «матюгальник» спокойно говорю:
— Василий, это главный по операции штурма. Сейчас я выйду. Один. Безоружный. Готовься. — Мой голос разносится над всей округой.
— Кто говорит? — гремит недовольный Рубцов.
— Сейчас сам увидишь, — не считаю нужным ответить.
Отдав орало Богатыреву, я забираю плотный целлофановый пакетик с героином и не спеша двигаюсь к воротам. Снимаю бронешлем, оставив только балакалву. Машу рукой в камеру, нависающую над колючей проволокой. Автоматические кованые ставни тут же немного распахиваются. Это Соколовы, занявшие пульт управления, отворили мне согласно плану.
Выхожу наружу. Свет прожекторов брызгает мне в лицо. По ушам бьют щелчки фотоаппаратов, репортеры в отдалении не упускают случая снять меня крупным планом. А еще раздается щелканье карабиновых затворов и бряцание спешащей ко мне гвардии.
В нескольких метрах от ворот застывает полукруг бойцов. Автоматы подняты, пальцы на курках, длинные стволы совсем чуть-чуть покачиваются из стороны в сторону.
— Руки за голову! На колени! — гремят обрывочные команды.
— Не сегодня, — пренебрежительно бросаю, нисколько не боясь.
Гвардейцы будут осторожничать до последнего, ведь я могу оказаться каким-нибудь смертоносным Грандмастером. А раз я оказал неповиновение, значит, сейчас появится кто-нибудь посильнее.
И
— Явился, — презрительно произносит Василий. — Лучше тебе быстрее встать на колени, иначе я это расценю как сопротивление задержанию.
— Вася, постой, — вытягивает руку Катя. Она обращает взгляд на меня. — Кто ты такой? Почему нарушил закон Совета о запрете дворянских войн?
— Ты ошиблась. Я не нарушал закон и никаких дворян не трогал, только провел операцию по отлову наркоторговцев. А насчет первого вопроса…- берусь свободной рукой за край маски снизу и сдираю ее с лица. — Я — Романов Михаил, и на колени вставать ни перед кем не собираюсь. Никогда. И лучше это вам понять сразу.
— Ты?! — рычит Василий.
— Миша?! — восклицает Катя.
Медленно вытягиваю вперед руку с пакетом. Тут же желтый круг прожектора выхватывает из ночи белый порошок в прозрачном целлофане.
— Что это? — спрашивает брюнетка.
— Это героин производства дворянского рода Вороновых.
Мои слова вызывают лавину щелчков фотовспышек. Рубцов отшатывается и толкает спиной гвардейцев Совета. Катя вытягивается лицом. Гомон репортеров — любопытство и суета.
Я швыряю пакет под ноги князьям-защитникам.
— Что ты несешь?! Наркотики от дворян?! — надрывается Василий, бросив яростный взгляд на репортеров, которые не упускают ничего из объективов. — Чушь! Одного пакетика недостаточно в качестве доказательства!
— Разве я сказал, что это единственное доказательство? — отвечаю. — На базе полно порошка. Пошли, князь-защитник, посмотришь.
— Только после того, как твои люди и люди Соколовых сдадутся! — заявляет блондин, стиснув кулаки.
— Это исключено, — отмахиваюсь. — Мы не преступники, нас не за что брать под стражу.
— Забываешься, Романов! Вы напали на дворянский род! — рычит Василий, побагровев.
— Разуй глаза, белобрысый, — возвращаю разговор на повторный круг. — У твоих берцев валяется порошок с наркотиком. А за этими воротами этого добра целый склад. Совет послал тебя разобраться с нападением на Вороновых? Так пошли на базу, увидишь тонну белого дерьма своими глазами!
— Я не пойду в руки преступникам! — с едким удовлетворением хмыкает Василий. — Ты меня слышал — сдавайтесь и Совет в лице меня проведет расследование! А не сдашься — я выпрошу у Трубецкого разрешения на штурм, и мы вас всех перемолим. И «Челенджер», застрявший в стене, вам не поможет.
Он что, действительно думает взять меня на «слабо» такой глупостью?
— Тогда это патовая ситуация, белобрысый, — лениво произношу, подавив зевок. — Мы не хотим сдаваться, так как невиновны, а тебе страшно тащить свою задницу за забор, — я перевожу взгляд на Меньшикову. — Катя, пойдешь вместо него?