Первый шаг Некроманта. Том 3

Рэд Илья

— А ещe вопрос можно? — спросил я, и клирик кивнул. — Вы что-то собирали возле Бреши, это те самые ингредиенты для медалей?

Радмир задумался, но всe же ответил.

— Да, когда появляется теневая Брешь, она убивает всё в своей округе. Можно собрать заряженные священные камни или что-то получше.

— Например?

— На четвёртом слое и ниже Брешь приманивает к себе сильных монстров, теневых Вожаков. Стоит первому из них подойти слишком близко, как он умирает, а остальные теряют интерес.

—

Как мотыльки на огонь?

— Именно, — кивнул Радмир.

— А почему тогда простые Бреши их не притягивают? Чем эта так особенна?

— Потому что они дар Клирикрос, — священник осенил себя крёстным знамением и прочитал короткую молитву, едва шевеля губами. — Он смилостивился над нами и указал путь. Больше я ничего не могу сказать, некромант.

Перед тем как уйти, я оглянулся.

— Вы разве не будете закрывать её?

— Нет. Придём потом.

— Ясно.

Не став навязываться, я помог дотащить раненного до деревни, где ему была выделена телега и теневики укатили восвояси.

— Я так понял дело дрянь, командир? — спокойно спросил Бес, когда мы все вместе стояли и смотрели, как исчезает за горизонтом повозка. На удивление бухарец был серьёзен.

— Нам тоже пора возвращаться, — ответил я. — Впрочем, ты можешь остаться — вы мне в городе не нужны. Если что пришлю Мамона.

— Соловей? — спросил своего другана Бес.

— Да я на всякий случай побуду здесь, — кивнул лучник.

— Тогда и я тоже, — пробасил паладин. — Не хочу оставлять этих пустобрёхов, а то проспят тревогу.

— Джон?

— Да, мы все останемся, езжай, Артём.

Все понимали сейчас важность деревни Рогаткино. Если мы уйдём в полном или частичном составе — на неё тут же нападут в отместку за наши деяния, а грех на душу никто не хотел брать. В этом плане я гордился своими ребятами — растут на глазах.

Попрощавшись, я укатил договариваться об оплате лечения Ломоносова. Положенная ему неделя подошла к концу, и я со спокойной душой подъезжал к госпиталю, ощущая тугую пачку ассигнаций.

— Вот, ещё на неделю, — протянул я тридцать пять тысяч директору заведения, некроманту шестого шага.

Тот передал их своему секретарю и велел всё оформить. Через десять минут мне вручили бумажку с печатью, и я ненадолго заглянул в палату к Ивану.

Тот лежал всё так же неподвижно, грудь вздымалась и опускалась. Он был помыт, причёсан, кожа светилась здоровьем. Немного схуднул, но, пролежи любой в коме, эффект был бы такой же. Обмен веществ всё равно замедляется. Ломоносова переодели в хлопковую длинную рубаху белого цвета. Рядом стоял кувшин с водой, на полу неподалёку судно, а на тумбе маленький ящичек с набором всяких трав и медицинских порошков.

Также я заметил свечной огарок и слепленного из глины человечка с синей треуголкой на голове. Я взял фигурку и смог даже

различить на ней вырезанные детской рукой очки. Те, кстати, тоже лежали на столе, правда, их покрыл слой пыли. Я не знал, как себя вести в этой ситуации. Хотелось срочно бежать делать дела, но чувствовал, что надо что-то сказать ему.

— Не сдавайся, брат, — поправив ему подушку, я аккуратно вытер сухой тряпочкой стёклышки и положил очки обратно. — Я тебя вытащу, обещаю.

Сзади послышались шаги, и скрипнула дверь.

— О, а какое совпадение, Артём Борисович, — сказал знакомый голос, когда я отпустил плечо Ломоносова и выпрямился, — а я как раз хотел попросить пани Жмудскую осмотреть вашего друга, — растянувшись в улыбке, произнёс Якоб. — Сюда извольте, — он отошёл в сторону, приглашая гордую даму в чёрных мехах внутрь.

Она высоко держала подбородок и, чуть скривив нос, посмотрела на лучшую палату в городе как на вонючий свинарник. У неё была очень короткая причёска карэ, с ушей свисали ониксовые серьги-капли, а на обнажённой шее красовалось жемчужное колье.

Лицо у аристократки отдавало бледностью, но на щеках там, где положено, лежали румяна. Имелся тонкий прямой нос, строгие линии бровей, явно чем-то подведённых, а также большие серые глаза.

Если бы не её холодный жёсткий взгляд, я бы дал восемь из десяти, но всё портила эта мелкая деталь. С такой внешностью девушки должны быть чистыми в помыслах и на делах, а эта тётя явно расчленила не один десяток людишек, прежде чем достигнуть восьмого шага в некромантии. Правая кисть у неё была свободна от длинной белой перчатки, так что она снисходительно мне её протянула.

— Барон Артём Барятинский? — подняв бровь, спросила она.

Я мимолётом посмотрел на бархатную кожу её плеч, прикрытых чёрным боа, и быстро поклонился.

— Добрый день, пани Жмудская, а это ваш спутник? — не дождавшись её ответа, я подошёл к слащавому юноше-блондину, державшему перчатку своей госпожи, и горячо пожал ему руку.

От моего прикосновения он даже дёрнулся и вылупил глаза. К слову, они у него были подведены кругами усталости и недосыпа, а сам он выглядел измождённым после долгого пути из Воркуты. Стекающая по его виску капелька пота подтверждала эти мысли.

— О нет, это мой слуга, Войцех. Странно, что вы, барон, совсем не разбираетесь в этикете, — заметила он и прошла вглубь комнаты. — Впрочем, я слышала вашу историю от графа. Звучит как чудо, вот только верится с трудом.

Пильняк тут же поднёс ей стул, и женщина чуть заметно коснулась подушечками пальцев кисти Ломоносова. Вся комната погрузилась в молчание. Минут через пять Ваня забился в конвульсиях, а некромантша встала, и не думая снимать приступ. Я позвал проходившего мимо сотрудника госпиталя, и тот выполнил мою просьбу.