Первый великоросс(Роман)
Шрифт:
Причалили ладьи. Два купца сошли на берег, спросили, чем богаты местные. Узнали новости от знакомых, рассказали киевские были, поинтересовались, где Козич… Торг сегодня не шел: поречные ничего не предлагали, кроме малости гнутого, ржавого железа в пластинах и завитушках. Больше слушали и боялись некоторых вопросов, а пуще всего — привета для Остена. Заботливые молодые кмети, удачно поменяв железо на жито и бузун, шумно отправились в терем.
— Голодны не будем? — встретил их Щек.
— Щас покушаем колобочков с земляникой! — вкусно пообещали
— Бабы уже ждут. Печку растопили… — проводил их ободрительными словесами мужик, крутя в руках округлый с крылышками шлем. Проходя мимо толпы, он косился на купцов. Торг был хуже, чем когда-либо. Купцы недовольно вернулись на ладьи.
Расходились и мирные поселяне. На больших торжищах они могли поживиться щедрыми подарками от воев. Нынче не обломилось, но покидали пристань без особого уныния. Парней и молодых мужчин среди поселян было совсем мало. Портами и рубищами они в точности напоминали Светояра — будто он один из них. «А вот Щек уже не такой…» — про себя подметил Светояр.
— Пошли, зайдем внутрь, — пригласил подошедший брат, и они двинулись за городьбу.
Бродя по Поречному, Щек рассказал о неурядице. Неожиданно Светояр предложил съездить за реку и разузнать о разоренном поселке. Щеку затея понравилась и, подойдя к находившимся у теремка воинам, он предложил им разъехаться малыми кучками по местности и разведать обстановку по хуторам и мызам. Нашлись добровольцы. Немного, но достаточно, чтоб охватить все четыре стороны.
На следующий день на Ходунин двор приехали Синюшка с двумя дружками, чтоб забрать Щека и Светояра. У Синюшки были два узла с рожками для сох и насадками для тяпок. Щек никуда не собирался, лишь пожелал удачи гонцам.
У ворот Гульна проводила сына. Потом молча прошла через двор и села на крыльцо — дела откладывались. Подошел Щек.
— Ребята там с ним ушлые, разберутся… — Он был совершенно спокоен.
— Негоден он для этого — домашний.
— В лес на охоту ходит, а тут то же самое… — успокоил Щек и добавил с надеждой: — Лишь бы купцы не умудрили ничего, а то быстро сообщат, кому след.
— Да им-то чего надо кроме барыша?
— Не скажи, Гульна. Они — зеницы и уши земли. Их урочища — не столь пристани, сколь дела княжьи, которые бывают разными.
— И откуда, Щек, в тебе это?
— Созрел, мать.
— Светояра в покое оставить можно?
— А мне он сказал: не хочу покоя. Сам вызвался. Никто не неволил. И затея, чтоб знала, евошняя.
— Как? — не поверила Гульна.
— Правда… Не переживай.
— Ох, Щекушка…
В Поречном наступила пора какого-то оживления. Дело нашли дружинники. Немного напуганные возможной расплатой, приуныли было, но сейчас, вооружившись затеей, встряхнулись и от сознаваемой праведности просветлели. Меньше стало колких словесных стычек, молва кметей оживилась, в отношениях почувствовались иные заботы. Пожилые кучковались для тихих раздумий о прошлой жизни. Молодые и бодрые смеялись и потешались над пустяками.
Пожелавшие
Непоехавшие пошли на Десну купаться, ловить раков, похваляясь перед бабами на берегу своими белыми в дырках и пятнах телами.
Козич, Хорсушка, Хижа выехали на конях из ворот. На вопрос по пояс голых от солнечного томления стражей, куда собрались, ответили, искренне улыбаясь и глядя с прищуром в безоблачные дали: «Коней прогоним, помоем. Капище навестим…» — и направились в сторону Перунова леса неторопливой рысцой. Колонтарь на рыжем охранники посчитали разумной предосторожностью.
Собрались к вечеру, рассказали вести друг другу. Течение жизни в Земле не могло не сказаться на округе Поречного. Какие-то окрестности опустели, какие-то обзавелись новыми обитателями. Некоторые гонцы еще не приехали: не встретив на пути бывших жителей, проследовали дальше. Так было с Синюшкой и его спутниками, которые пока не приехали. Гонцы, уже вернувшиеся в Поречный, сообщали:
— Приехали. В мызе — никого, в поле — тож… Раскинулись окрест: должны же быть!.. Шастали, аки некошные псы. Токмо птахами не лытали. Ничего и никого… Оставили на высоком колу железо и уехали.
Чубок рассказал:
— Три лета тому, в горах за лесом, помните, жили людишки, у коих медведи без привязи замест сторожков на гостей бросались?.. Вот, на месте того поселка нонча растет курослеп, и все. Выросли б и грибы, да уголь там один от пожара.
— Кто ж их?
— Может, степняки?
— Поганых не чутко было.
— Куда все снялись? Не из-за наших ли набегов?
— Да нет, не может быть. Их-то мы не замали.
— А то как же! Ха!
— Верно, взяли наметку печенегов: побыли и ушли.
— Ты что ж, складник, наш народ с кривдой сводишь? — негодовали почти все от нелицеприятного сравнения.
Кучарук, тоже сегодня съездивший в Перунов лес, говорил:
— Тут вблизи все по-старому. Дома прибавились, но живут скупо и сиро. Лес мал, в полях не копошатся.
— А ты не спросил, может, они мышкуют или комарами сушеными кормятся?.. Не встретил ли там Козича с Хорсушкой — днем туда подались? — молвил сменившийся страж с мокрой тряпкой на холке.
— Нет, не видал. А что, они не здесь? Козич где?
— Нету их.
— Ну, еще вернутся… Помнится, из Киева ехали — селений рядом с ним немало, а дале все — как обрывается.
— Я из Чернигова-то. Там окрест еще есть поселки, а дальше — ни шатко ни валко: там-сям — дома-хаты, что твои крохи… — проговорил тот, что с обгорелой спиной.
Пришла ночь. Приехал Синюшка и рассказал, что хутор опустел. Железо оставлять не стали — Светояр себе забрал. Щек улыбался глазами. Усь сказал:
— Не сдержать нам обетованья… Думаю, пока мы богаты — поживем здесь. Может, доля моя — здесь отправиться за чур… А молодые, видится мне, съедут с этих мест вскорости.