Первый закон Дамиано
Шрифт:
Декурионы строго следили, чтобы "старожилы" не жили вместе с "новичками", и переселение из одного "места заключения" в другое запрещалось под страхом смерти.
Даже законные супруги или родители с детьми, в силу разных обстоятельств вынужденные попасть в Неаполис с разницей всего в один день, здесь воссоединению не подлежали.
На все жалобы декурионы сухо отвечали:
– Одиссей двадцать лет возвращался к Пенелопе. Не помрёт и ваш Телемах за это время. Приказ Септимия Туллия Фортуната не отменит сам Император!
С
Располагались все эти "временные помещения" на расстоянии пятидесяти шагов одно от другого, а круглосуточная охрана контролировала перемещения любого, вышедшего наружу для отправления естественных потребностей в специально вырытых для этого ямах.
Женщины размещались с женщинами, мужчины - с мужчинами, а семьи - с семьями.
Прогулки группами не более трёх человек иногда разрешались, но никто не имел права приблизиться к другой палатке ближе, чем на двадцать шагов: снайперы-лучники всегда были наготове!
Всю еду и питьё этим бедолагам передавали, словно прокажённым, оставляя на безопасном месте в пяти шагах от входа в их пристанища.
Питание их было очень скромным: пшеничные лепёшки, сыр и вода, но на каждого "узника" выделялось не менее одной головки чеснока в день.
"Иммунитетом" не пользовались даже патриции и всадники, разве что таким подавали вместе с хлебом вино, фрукты и мясо, но уже за их счёт.
На все угрозы пожаловаться на него в сенат, или самому императору, Фортунат только усмехался:
– Я пережил уже семерых цезарей, а мой чин равнозначен сенаторскому. Уж как-нибудь отобьюсь от гнева этих бездельников!
По истечении десяти дней всех задержанных, если у них не проявлялись признаки заражения, наконец-то освобождали и впускали в город.
Вся посуда, которой они это время пользовались, складывалась в особые ящики, где её заливали известью и выдерживали так не менее месяца.
Но если в палатке умирал хотя бы один человек, и у него обнаруживались эти язвы, участь всех остальных её обитателей была тоже незавидной.
Вместо питья теперь им выдавали чашу с цикутой.
Если там находился хотя бы один гражданин благородного сословия, у входа в палатку втыкали короткий меч.
Декурион ставил рядом с ним песочные часы и отходил назад, громко извещая всех о приговоре легата: "Смерть"!
Все обречённые могли воспользоваться или мечом, или ядом: по своему выбору.
Те же, у кого не хватало сил совершить самоубийство, выходили из палатки и поднимали руки к небесам, обращаясь с последней молитвой к Богам.
Как только последняя песчинка из верхней колбы часов падала вниз, лучники хладнокровно поражали их стрелами.
Тогда
Сначала рабы, которых жестокий легат Фортунат выбирал из числа христиан, приговорённых к смерти за отказ отречься от своей религии, крючьями затаскивали все тела назад.
И его инструкции, и религиозные запреты "назореев" в этом случае полностью совпадали: они не прикасались к трупам ни единым пальцем.
Вслед за этим уже другие рабы обкладывали палатку по её периметру вязанками дров.
Это были пленники из других концов Империи: маркоманы, карпы, аллеманы и другие варвары.
Они с явным удовольствием участвовали в этой процедуре: убийство, или даже простое захоронение любого римлянина доставляло им глубокое удовлетворение.
Декурион сам зажигал костёр, а лучники зорко следили, чтобы из огня не выбрался никто, везависимо от возраста и пола.
Но таких всегда было мало: детей обычно умерщвляли их родители или опекуны, сразу же после оглашения вердикта.
Как только догорали последние угольки кострища, за дело опять принимались осуждённые христиане.
Рядом с этим пепелищем они выкапывали ямы и сгребали туда всё, что оставалось от бывшей "темницы", а атем заливали их известью и засыпали сверху песком или землёй.
Плацдарм для новой палатки был готов.
Такие лагеря были на всех дорогах, ведущих в Неаполис.
Угрозы заражения со стороны моря практически не существовало: болезнь всегда шла со стороны суши, и обычно с востока, а на всех кораблях, если там обнаруживался больной чумой, его сразу же бросали за борт.
Это было давней морской традицией, а на всех суднах, прибывавших в Неаполис, постановлением легата это на долгие годы стало законом.
Несколько лет спустя, когда эпидемия уже прошла, один сенатор, который приехал в "имперскую здравницу" из грязной столицы, попытался было упрекнуть легата в чрезмерной жестокости.
Но Фортунат ему гордо ответил:
– Зато я не пустил в мой город чуму!
Глава 2.
С той поры минуло четырнадцать лет.
"Солдатские императоры" сменяли друг друга каждый год, а иногда и чаще, и в том столетии лишь одному из них удалось умереть естественной смертью.
Но однажды Боги даровали Риму передышку, когда императору Галлиену, что правил этим государством сейчас, повезло находиться у власти целых пятнадцать лет.
Николаос, которому теперь помогали Деметриос и Дамианос, как и прежде, занимался разведением винограда и изготовлением из него "самого божественного нектара для людей".