Пес и волчица
Шрифт:
– - Царем?!
– - воскликнул Сулла. Лицо его побагровело.
– - Корнелий...
– - осторожно подал голос встревоженный Мурена.
Сулла кинул на него взгляд, потом посмотрел на Архелая.
– - Я предлагаю тебе, стратег, иное. Переходи на нашу сторону, стань другом Рима. Мы поможем тебе свергнуть Митридата, который тянет Понт и завоеванные им страны в бездонную пучину войны. Ты мог бы принести мир всем этим землям.
Архелай помрачнел.
– - Я не стану предателем.
– - Так, значит, ты, Архелай, каппадокиец и раб, или, если угодно, друг царя-варвара,
Стратег повесил голову.
– - Прости меня.
Сулла нависал над ним, как Олимпийский бог над ничтожным смертным.
– - Вот мои условия: ты передашь нам все свои корабли, с припасами, снаряжением, а так же гребцами, которых мы будем считать военнопленными. Понт заплатит контрибуцию в две тысячи талантов[179]
. Митридат уйдет из нашей провинции Азия и Пафлагонии. Вернет Вифинию Никомеду, откажется от Каппадокии в пользу Ариобарзана. Мы же милостиво оставляем ему прочие владения и нарекаем другом и союзникам Рима.
Архелай побледнел.
– - Не чрезмерные требования?
– - участливо поинтересовался Сулла.
– - Н-нет, -- стратег довольно быстро овладел собой, -- мне кажется, нет. Но я не могу гарантировать, что с ними согласится царь.
– - Отправь гонца к царю.
Архелай встал.
– - Я так и поступлю.
– - Советую не откладывать, -- закончил переговоры Сулла.
Глава 16. Иллирия
"Ты все еще следуешь за мной, дружище?"
"Следую. Разве у тебя есть сомнения?"
"Тебя уже пытались из-за меня прирезать. Останешься - попробуют еще не раз и не два".
"Хочешь меня прогнать? Верно, конечно. Кому нужен телохранитель, которого приходится выручать из всякой передряги".
"Не говори глупостей. Ты хороший телохранитель. Как положено хорошему телохранителю принимаешь нападки врагов на себя. Дело не в том, что я вполне способен справиться со всякими головорезами -- мне как раз нужен человек, на которого обратят внимание и попытаются убрать в первую очередь, который позволит мне сделать дело, не отвлекаясь".
"... и которым можно пожертвовать".
Аппий некоторое время молчал, глядя прямо в глаза Ганнику. Галл взгляда не отводил.
"Да. Которым можно пожертвовать".
"Ну что же. Работа по мне. Куда бы я еще подался? Я рад, что ты откровенен со мной, друг Аппий".
"Ты уверен? Что я до конца откровенен?"
Ганник усмехнулся.
"Не до конца, но я же и свои глаза имею. Вижу, кто ты и чем занимаешься".
"Уверен, что видишь?"
"Ты еще меньший римлянин, чем я. Ты -- лазутчик Митридата. Я прекрасно понимаю, что у тебя более чем достаточно причин таиться. Хочешь быть Аппием, римским костоправом -- будь. Меня это устраивает. Любить Рим мне
".
Теперь пришла очередь Аппию улыбнуться.
"Поминаешь Рогатого? Я думал, вы инсубры, совсем латинизировались. Напрасно себя в живые покойники записал, ты не гладиатор какой-нибудь. А насчет Митридата... Ты сделал не совсем правильные выводы, хотя и от истины не далек. Я не служу Митридату. Я вообще никому не служу. Но кое в чем я Понту действительно помогаю. В данный момент".
"Даже так?"
"Даже так. Мне действительно нужна твоя помощь, Ганник. Но не в качестве моего телохранителя. Мне нужен телохранитель, но не для себя, а для другого человека".
"Кто он?"
"Она. Ты уже видел ее. Хозяйка дома, где мы нашли ночлег в Риме. Ее зовут Ливия".
"Она в опасности?"
"Сейчас скорее нет, чем да, но судя по самнитскому благоразумию, дела пойдут скверно и тогда она окажется в опасности. Защитить ее некому, я буду далеко. Она очень нужна мне".
"Так поездка в Беневент была..."
"Проверкой. Ты все понял правильно, дружище. Здесь, в Италии, совсем мало людей, кому я мог бы доверять. И ты один из них".
"Значит, мы расстанемся? Куда же отправишься ты?"
"Во Фракию, а там, куда кривая вывезет".
"Лукавишь, Аппий. Такие, как ты, на судьбу не полагаются".
"Я не могу тебе сказать всего".
"Понимаю".
"Ой ли?"
Аппий покачал головой.
"Ну да ладно. Я дам тебе письмо к Ливии. Вместе доедем до Капуи, там распрощаемся. Я отправлюсь в Брундизий, ты в Рим. Подумай, готов ли ты вступить на этот путь. Еще не поздно отказаться. Ты человек со стороны, ничем мне не обязан. И ты -- римский гражданин. Пойдешь против Волчицы -- она не простит".
"Да какой я гражданин", -- грустно усмехнулся Ганник.
Довольно долго они ехали в молчании.
"Ты хочешь, чтобы Волчица сдохла?" -- спросил галл.
"Да".
"И ты собираешь вместе ее врагов?"
"Да".
"Ну что ж... Я с тобой Аппий. По правде сказать, я никогда не хотел жить вечно".
Прим дважды вспоминал этот разговор, случившийся два месяца назад: первый раз на борту купеческого судна на пути из Брундизия в Диррахий[181]
, и вот теперь, снова. Он так и не смог себе ответить на вопрос, правильно ли поступил, втравив в это дело Ганника, в сущности, совершенно постороннего человека. Галл остался в Италии. Он вернется к Ливии и будет ее защищать. Даже ценой своей жизни. Галл поклялся и Аппий знал, что клятву он исполнит.
"Я бы исполнил?"
Аппий вздохнул. Что-то он легко стал отправлять людей на смерть. Брать с них слово, зная, что они его сдержат. Зная, что он, Аппий Прим, Поликсен Милетский, обладатель еще тысячи имен, сам бы в невыгодной ситуации на любую клятву наплевал не раздумывая. Пожертвовал бы всем и вся. Нет, не во имя спасения своей жизни, ради дела. Даже не так -- ради Дела.
"Привык, что очень важен. Сам себя таковым назначил. Привык считать себя дамкой, внушил, что противник играет одними дамками[182]