Пес войны. Трилогия
Шрифт:
— Ладно, — задумчиво отозвался Араб, — с политической ситуацией в стране мы разберемся чуть позже. Дайте мне немного времени, чтобы прийти в себя после моего путешествия, а там посмотрим, — с вымученной улыбкой сказал он, медленно опускаясь на шкуры, служившие ему постелью.
— Отдыхай, — с грустной улыбкой ответил старик, — только скажи мне, как тебя называть?
— В моей стране меня называли Арабом, — улыбнулся он.
— У вас странные имена, — ответил старик, задумчиво почесывая макушку.
— А как зовут тебя?
— Я Чин. Это Люк.
— Тогда называй меня Ар. Так будет проще вам и привычно мне, — криво усмехнулся Араб, пряча за усмешкой боль, с новой силой накатившую на него.
— Ты очень сильный, — неожиданно сказал старик. — Тебе очень больно, но ты продолжаешь терпеть эту боль и не просишь дать тебе настой небесного цветка.
— Я не знаю, что это такое, — пожал плечами Араб.
— Напиток, который ты уже пил. Он помогает облегчить боль и утоляет жажду. Но его нельзя пить постоянно. Только когда болеешь.
— А если человеку больно постоянно? Ведь так бывает, — с интересом спросил он.
— Бывает. Но пока ты болеешь, можешь пить его сколько хочешь.
— А потом? После того, как человек поправился? Его не тянет пить этот настой?
— Нет. Наши пастухи пьют его один раз в день, когда поблизости нет воды, но, вернувшись обратно, могут неделями не прикасаться к нему, — ответил старик.
— И они не теряют разум, когда выпьют слишком много? — продолжал допытываться Араб.
— Я понял, что ты хочешь сказать. Ты путаешь напиток из огненного цветка с настоем из цветка небесного. Поверь, это разные вещи, и мы не держим такого напитка.
— А в чем разница? — не удержался от любопытства Араб.
— Я расскажу тебе утром, — улыбнулся старик. — А сейчас глотни настоя и постарайся поспать. Скоро тебе потребуется много сил.
— Почему? — насторожился Араб, но старик уже вышел из шалаша, только загадочно улыбнувшись в ответ.
Устало откинувшись на валик из сена, очевидно, собранного на скорую руку, он прикрыл глаза и попытался уснуть. Но боль, отступившая под действием напитка, навалилась на него с новой силой. Сцепив зубы, чтобы не застонать, он чуть подрагивающей рукой утер со лба выступивший пот и бросил быстрый взгляд в сторону оставленной Люком бутылки.
Это было искушением. Достаточно просто протянуть руку и глотнуть настоя, чтобы унять боль. Но Араб решил удержаться от этого шага. Всю жизнь он учился подчинять свое тело разуму и теперь не мог отступить от этого правила.
Вытянувшись на своей немудреной постели, он снова закрыл глаза и, сосредоточившись, попытался вызвать в свое тело поток энергии извне. На его удивление, у него это получилось. Представив, как ему на грудь опускается прямой поток ярко-желтого цвета, Араб направил это свечение во все точки своего тела и очень скоро почувствовал, как кровь веселее побежала по жилам, а кончики пальцев стало покалывать. Он попробовал направить поток энергии в места сосредоточения боли, начав с бедра.
Мысленно вообразив, что желтый поток окружает темное
Теперь настала очередь челюсти. Она болела больше всего. Даже тот короткий разговор с вождем племени дался ему с большим трудом, несмотря на действие напитка. Но в конце концов он справился и с этим.
Уняв боль, он тут же провалился в спасительный сон. Работа с энергетикой тела и у здорового человека отнимала немало моральных сил. Ему же потребовалось отдать их почти все. Требовалась большая концентрация, чтобы правильно направить эту силу в нужные точки, а не просто размазать ее по всему телу.
Пробуждение его можно было назвать приятным, если бы не острое чувство голода, которое проснулось раньше него. Теплый солнечный луч, пробившись сквозь плетение стенки шалаша, упал на висок спящего и медленно пополз к глазу.
Коснувшись века, луч света разбудил его. Встряхнувшись, Араб открыл глаза и быстро осмотрелся. Убедившись, что в шалаше, кроме него, никого нет, он глубоко вздохнул и попытался сесть.
На этот раз все получилось намного проще. Ночные упражнения не прошли даром. Даже челюсть ныла не так сильно. Убедившись, что дело идет на поправку и тело все так же послушно его воле, Араб улыбнулся и, отбросив край шкуры, которой его заботливо накрыли хозяева, осторожно расстегнул камуфляжные штаны.
Внимательно осмотрев бедро, он задумчиво потер шрам на лице.
— Похоже, старик сказал правду, и круг действительно пытается меня вылечить, — удивленно пробормотал он, внимательно ощупывая шрам.
Создавалось впечатление, что шов, давно уже заживший и отзывавшийся на перемену погоды легкой ноющей болью, только-только начал срастаться. Немного подумав, Араб осторожно шевельнул раненой ногой. Начав со ступни, он начал медленно шевелить всей ногой. Конечность отзывалась только тянущими ощущениями в месте разреза. Удивленно покачав головой, Араб застегнулся и снова откинулся на шкуры. В ту же минуту в шалаш заглянул вчерашний мальчишка. Люк, тут же вспомнил его имя Араб. Улыбнувшись ему, как старому знакомому, мальчишка уселся на пороге и, немного помолчав, спросил:
— Что это было?
— Что именно? — не понял Араб.
— То, что ты делал ночью. Тебе было очень больно, я знаю. Мы все это знаем. Но как ты сделал, чтобы боль ушла?
— Это сложно объяснить, — качнул головой Араб, — но, если ты видел, как я это делаю, то можешь и сам понять.
— Я не видел, — покачал головой мальчишка. — Мы не можем видеть. Мы просто чувствуем. Тебе было больно, и мы все это чувствовали. А потом ты начал делать что-то, что заставило боль уйти. Это все, что я знаю.