Пес войны. Трилогия
Шрифт:
— А разве твои слова не обижают калеку? Ты же считаешь меня бесполезным. Так избавь племя от моего присутствия, — продолжал подначивать его Араб.
Он надеялся спровоцировать пастуха на драку и, покончив с ним одним, двумя приемами, задавить бунт в зародыше. В том, что парень действовал не по своей инициативе, он не сомневался.
— Ну, смотри, старик, ты сам напросился, — криво ухмыльнулся пастух и, окончательно рассвирепев, ринулся в шалаш.
Стоявшие вокруг удивленно ахнули и принялись переглядываться, не зная, что предпринять. Но в следующую минуту произошло сразу
Из шалаша послышалась какая-то возня, потом — удар и глухой вопль боли. После чего озверевший пастух вылетел на улицу спиной вперед. Ударившись о землю, он несколько раз перевернулся через голову и, растянувшись ничком, замер.
Подавив очередной приступ боли в спине, Араб заставил себя подняться, стараясь не делать резких движений. Медленно, опираясь рукой на стенку, он сделал несколько шагов и остановился на пороге шалаша.
Нога болела, спина ныла, а челюсть саднила. Но все это не могло его остановить. Ему бросил вызов какой-то пастух, не знающий, с какой стороны за нож браться, и это требовало серьезного ответа. Этих людей нужно было один раз и навсегда заставить поверить, что он способен оказать им необходимую помощь.
Обведя толпу долгим, внимательным взглядом, Араб глубоко вздохнул и ровным, спокойным голосом спросил:
— Кто еще считает, что я бесполезен?
Толпа под его взглядом вздрогнула и дружно попятилась. Первым в себя пришел Чин. Выйдя из толпы, он медленно присел над лежащим пастухом и осторожно перевернул его на спину. Плавно проведя рукой у него над головой, старик недоуменно посмотрел на стоящего Араба и, покачав головой, спросил:
— Что ты с ним сделал?
— Ничего страшного. Сломал челюсть, а он от боли потерял сознание. Скоро очнется, но говорить долго не сможет, — жестко усмехнулся Араб, еще раз обведя толпу взглядом.
— Не нужно было делать ему так больно, — скривился старик.
— А он подумал о том, как больно тем, кто попал в руки к крагам? Поймите, у вас только один выход. Бежать. Краги никогда не остановятся. Чин, ты же сам сказал, что они не оставляют кровавых развлечений.
— Это верно, — кивнул старик, и толпа принялась согласно кивать, поддерживая вождя.
— Ты предлагаешь нам снова бежать, — мрачно проскрипела стоявшая в стороне старуха, которую поддерживали под руки две молоденькие девушки. — Мы только-только привыкли к этому месту, и снова бежать! Неужели для нашего племени больше не осталось места на этой земле?
— Нужно спрятать людей. Избавить их от крагов на то время, пока они будут учиться. Нам нужно время. Это единственное, чего у нас нет, и краги его нам не дадут.
— Ты прав, — мрачно кивнула старуха. — Краги нам не дадут ничего, кроме смерти. Кажется, настала пора снова смазывать колеса наших повозок.
— Ты согласна с ним, Кара? — удивленно спросил Чин.
— А ты можешь предложить что-то другое? — ехидно спросила старуха. — Парень дело говорит. Уходить нам нужно. Молодежь спрятать. И так от племени одни ошметки остались.
— Так, что будем делать, люди? — громко спросил Чин, обведя усталым взглядом толпу.
— Я, как старейшая из помнящих этого племени, говорю, — неожиданно громко проскрипела
— Кара сказала свое слово, — произнес Чин неожиданно твердо. — Я, как вождь племени, также говорю: этот человек дал нам хороший совет. Нам нужно уходить из этих мест. Краги пытками вырвут у пленников точное местоположение нашего стойбища и снова примутся хватать людей. Нам нужно срочно уходить отсюда.
— И куда же ты хочешь уйти, Чин? — задумчиво спросил один из стариков.
— А вот об этом нам с вами предстоит как следует подумать. Ар описал мне, каким путем нам гнать стада. Нам нужно собраться и вспомнить, где есть нужные места. Кара права, хватит попусту сотрясать воздух. Хватит споров. Начинайте собирать стойбище. В течение двух-трех дней мы должны покинуть это место, — решительно сказал Чин, подводя черту под разговором. Затем, развернувшись, он решительно зашагал следом за старухой.
Сообразив, что бунт подавлен и племя вернулось к мирному решению проблемы, Араб осторожно выдохнул и медленно вернулся в шалаш. Каждое движение давалось с большим трудом, но он заставил себя подойти к шкурам, служившим ему постелью, и осторожно улечься.
Заметив его неуклюжие движения, Сала выскочила из толпы и, подбежав к шалашу, бросилась помогать ему. Но Араб, сделав ей знак не мешать, справился сам. Улегшись поудобнее, он бросил на девушку торжествующий взгляд и расслабился.
Несмотря на боль от ран и сильное напряжение, он смог заставить свое тело подчиниться и даже победить в драке здорового человека. И пусть этот человек не умеет драться и не знает ни одного приема, но он был здоров, когда нападал на лежащего калеку.
— Зачем ты вставал? — удивленно спросила Сала. — Тебе же было очень больно! Тебе и сейчас больно.
— Больно, — честно признался Араб. — Но встать я должен был. Тем более после того, как выбросил этого болвана. Я должен был заставить людей поверить в меня, иначе этот спор мог бы расколоть все племя.
— Но ведь эта боль вредит тебе, — упрямо возразила девушка. — Ты не должен был так рисковать.
— Нет, она не может повредить мне, — улыбнулся Араб, — эта боль — только отголоски той, настоящей боли.
— И что теперь ты собираешься делать? Будешь долго мучиться и терпеть эту боль? — не унималась Сала.
— Нет. Я использую тот же прием, что и в прошлый раз.
— Я давно хотела тебя спросить, что это было?
— Если ты останешься, то увидишь все сама, — улыбнулся Араб.
Ему нужен был собеседник и информатор. Эти люди наивны и просты, и, говоря с ними, нужно уметь задавать вопросы правильно. Судя по тому, что она ему рассказала, особых дел у девушки не было. Значит, он со спокойной душой может придержать ее рядом и потихоньку вытянуть из нее все, что ей известно.