Пьеса для обреченных
Шрифт:
Перед въездом на платную стоянку Шереметьева водитель «тойоты» сердечно поблагодарил нас за приятную компанию и недвусмысленно протянул раскрытую ладонь. Наталья расплатилась, вполголоса пообещав, что в Новосибирске объест меня ровно на эту сумму. Мы вышли из машины и снова оказались на сыром осеннем ветру. Аэропорт сиял желто-красными огнями, у стеклянных дверей слонялись хищные таксисты.
— Зал прилета, зал улета, — проговорила Каюмова, перекладывая пакет из одной руки в другую. — Звучит как-то несерьезно. Особенно зал улета… Хотя у нас вообще странные вывески
Лучше бы она привела какой-нибудь комедийный пример! Впрочем, мне сейчас было вообще не до примеров. Подхватив свою сумку и поминутно озираясь по сторонам, я начала целеустремленно продвигаться к зданию аэропорта.
Как ни странно, по дороге на нас никто не напал и не попытался остановить. Вполне благополучно мы вошли в огромный, заполненный народом павильон и остановились возле ближайшего коммерческого киоска. Все сидячие места были заняты. Почтеннейшая публика читала, дремала, ужинала, устроившись в жестких аэропортовских креслах. Какой-то малыш бродил между рядами с пушистой игрушечной пандой и церемонно знакомил с ней всех пассажиров подряд.
Я никогда не представляла, что до такой степени люблю людей! Особенно собранных в хорошо освещенном помещении и волей-неволей становящихся свидетелями всего, что со мной происходит. Вряд ли при таком столпотворении кто-нибудь рискнул бы отвернуть нам с Каюмовой головы.
Все так же, без приключений, мы подошли к кассе, отдали в окошечко паспорта и деньги, взяли билеты.
— Ты знаешь, мне кажется, это на самом деле все! — немного удивленно проговорила Наталья, рассматривая синюю книжицу с белым силуэтом самолета на первой странице. — Через час регистрация, через два с половиной — мы уже в небе, а утром — в Сибири!
— Дожить еще надо до Сибири-то, — с некоторой долей мудрого пессимизма заметила я.
— Теперь уж доживем. Билеты на руках! — Она беззаботно махнула рукой и тут же плавно перешла на сугубо жизненные проблемы. — Пойдем, кстати, в туалет сходим, а то потом поздно будет…
Фраза прозвучала достаточно двусмысленно, однако охоты шутить у меня все еще не было. Как, впрочем, и желания хоть на пять минут оставаться одной, пусть даже в людном, шумном зале аэропорта.
— Пойдем сходим, — согласилась я. И мы бодренько пошагали к двери с заветной буквой "Ж", находящейся сразу за стойкой упаковки багажа.
Туалет, естественно, оказался платным. Толстая дежурная при входе, внимательно изучающая «СПИД-инфо», равнодушно приняла наши гроши и снова погрузилась в чтение. Каюмова на ходу пробурчала что-то о «ненавязчивом сервисе» и юркнула в первую же свободную кабинку. Я последовала ее примеру.
Минут через пять мы встретились у зеркала, вымыли руки и подбадривающе улыбнулись отражениям друг друга. Выглядели — что я, что Наталья — не так чтобы очень, но утешала мысль, что от возможности спокойно отоспаться и, ни о чем не беспокоясь, полежать на диване с косметической маской на лице
— Ой, Женька, — проговорила Каюмова, выходя из туалета и на ходу заправляя выбившуюся прядь волос за ухо, — какая мне сейчас грандиозная идея в голову пришла! Что, если вашему главрежу предложить одну гениальную пьесу на двух актрис — ну, разумеется, на нас с тобой? Суть там в следующем… Перейти к изложению сюжета она не успела.
— Женщина в фиолетовой куртке! — раздался за спиной требовательный и строгий голос дежурной. — Вас Женя зовут?
— Да. — Я тревожно обернулась. — А в чем дело?
— Ваш приятель просил передать вам сверток, сказал, что вы забыли, когда вещи собирали. И еще сказал, что будет ждать вас у стойки регистрации.
— Какой приятель? Вы, наверное, что-то путаете?
— Вас зовут Женя? — Дежурная начинала заметно нервничать.
Пришлось повторно сознаться, что да. Женя — это я.
— Ну, значит, забирайте ваши вещи. Иначе я все это вон в туалет выкину!
«Иначе» она произносила с ударением на первом слоге и в гневе выглядела очень убедительной. Я еще немного помялась на месте и сделала шаг к столику с тарелочкой для мелочи и рулоном туалетной бумаги.
— Эй, может, не надо? — обеспокоенно пробормотала сзади Наталья.
Но плотный сверток, замотанный в полиэтилен, уже перекочевал из полных рук дежурной в мои почему-то вмиг вспотевшие от волнения ладони. Весу в нем было граммов триста не больше, судя по форме — внутри какая-то книжка или коробка.
Отойдя к стене и поставив сумку на пол, я надорвала зубами голубую бумажную ленточку, торопливо развернула упаковочную бумагу и часто-часто заморгала от неожиданности.
С красочной двойной открытки из тех, что в великом множестве продаются в переходах метро, на меня умильно смотрел грустный песик с поникшими ушами.
Бантик на шее у песика был розовый, а порода — неопределенная. Фабричная тисненая надпись внизу открытки гласила: «Не уезжай! Я буду без тебя скучать!»
— Не поняла… — протянула Каюмова, заглядывающая мне через плечо. — Леха твой, что ли, тебя нашел? Он у тебя кто? Экстрасенс? Телепат?
— Вообще-то механик автосервиса. — Я отдала ей открытку и поддела ногтем крышку коробки из-под зефира в шоколаде. — Все-таки мне кажется, с этой посылкой что-то напутали. Жень на свете много и…
Жуткий спазм сдавил мне одновременно горло, желудок и мозг, отняв способность думать и говорить. В данный момент мне хотелось только одного: вернуться в кабинку и как можно ниже склониться над унитазом.
В коробочке с мирными реквизитами кондитерской фабрики любовно обернутая в вату, как какая-нибудь новогодняя игрушка, лежала синяя с восковым отливом мертвая рука. Рука с серебряной печаткой на пальце.
— А как выглядел этот… приятель? — Собственный голос, с трудом пробивающийся сквозь приступы тошноты, показался мне каким-то деревянным.
— Как, как? — Дежурная с явной неохотой оторвалась от газеты. — Приятелей своих, что ли, не знаете? Плащ длинный, лицо перевязано… Вещи-то ваши?