Пещера на склоне горы
Шрифт:
– Да это я. Я!
– громким шепотом откликнулся Чингиз.
– Не узнаешь?
Брат сел и долго, с недоверием разглядывал Чингиза - от луны кругом было светло...
– Ты...
– наконец пробормотал он, - ты...
– и неожиданно вскочил, из темноты проворно выхватив ружье.
– Ты - мертвый! Что тебе тут надо?
– Эх, ты, - с укоризненной улыбкой покачал головой Чингиз и вздохнул.
– Да неужели ты поверил?
– Тебя засыпало снежной лавиной, - быстро ответил брат.
– Тебя искали, но не
– Дурак, - Чингиз презрительно пожал плечами.
– Если меня не сумели найти, выходит, я был слишком глубоко, ведь так? А в этих случаях в живых не остаются.
– Верно.
– Ну, а если я скажу тебе, что мне повезло, что меня откопали _другие_? Нашли, откопали и вернули к жизни? Что ты скажешь?
– Кто?
– Не торопись. Я потому и здесь, чтоб все обговорить. Но только прежде убедись... Я разве похож на мертвеца? Я разве пытаюсь сделать тебе что-либо дурное? Вот я - стою, один, и без оружия... Я пришел просить помощи, а не пугать. Просить, потому что я - живой. Как ты, как все кругом. Оборотни ведь не просят... Не бойся, прикоснись ко мне, хочешь? Я вижу: глаза твои совсем ослепли. Ну так - прикоснись!
Брат медленно приходил в себя. Было отчего вконец потерять голову!
Он никак не мог поверить, что Чингиз и впрямь живой, но слышал его речь, знакомую, понятную... Он поднял руку и. сделал первый робкий шаг.
Чингиз не исчез.
Рука уткнулась в мускулистое плечо. Звезды не померкли, и земля под ногами не разверзлась...
Не случилось ровным счетом ничего страшного, такого, что должны нести с собой настоящие мертвецы. По рассказам стариков, они всегда приходят, чтобы навредить, сгубить кого-то, наслать порчу на животных или дом разрушить, или просто - напугать.
А тут...
И тогда брат радостно захохотал, откинул в сторону ружье и бросился обнимать Чингиза.
– Живой!
– счастливо бормотал он.
– Вот молодец! Вернулся!.. А мы уж и не ждали. Похоронили. Горевали долго, а потом решили...
– что они там в селении решили, брат договаривать не стал.
Пустое! Прежние глупости умерли в прежних временах. А Чингиз стоял здоровый-невредимый, разве что немного похудел, осунулся, но это не беда!
Вот радость-то для всех!.. И завтра пир такой устроят... Как же иначе?!
Сейчас, сейчас, он всех оповестит!..
– Постой, - удержал его за рукав Чингиз.
– Оповестить успеешь. Сначала - выслушай меня.
– Что?
– насторожился брат.
– Дурные вести?
– В общем - нет, - расплывчато проговорил Чингиз.
– Для нас, для жителей долины... Но ведь не только мы живем средь этих гор!
– Знаю. Но учти: ты к _себе_ домой вернулся. Что нам до других?!
– Давай присядем, - предложил Чингиз.
– От долгого пути устали ноги. Видно, с непривычки. А мне еще, возможно, предстоит вернуться...
– Что ты
– Мне нужна помощь, - терпеливо произнес Чингиз.
– Всего селения. Даже не мне... Верней, не столько мне!..
Как трудно было приступить к рассказу! Вдруг брат не поймет? Или поймет превратно?
Но все-таки Чингиз отмел ненужные сомненья и тогда единым духом поведал о своей жизни - в сущности, невероятной и вместе с тем сумевшей уложиться в шесть коротких месяцев...
Он рассказал.
И о себе, и о племени Снежных людей, и о Реве, конечно, и о том, что ждет ребенка. И еще о том, что всем им сейчас нужна помощь.
Оттого и явился сюда, чтоб поговорить с кровным братом с глазу на глаз. С самым меньшим братом, который, кажется, все может взвесить и понять тем чутким пониманьем, какого так сейчас недостает!..
Чингиз закончил.
Несколько секунд они, не шевелясь, не проронив ни звука, сидели друг напротив друга.
Потом брат поднялся и, подобрав ружье, решительно шагнул из-под навеса.
– Ты куда?
– В дом, к брату. Надо разбудить. Он должен знать.
И длинными шагами двинулся наискосок двора.
– Ружье зачем?
– обеспокоенно спросил Чингиз.
– Надо, - коротко, не оборачиваясь, ответил брат и скрылся в доме.
О чем они там толковали, за закрытой дверью, в темноте, для Чингиза навсегда осталось тайной.
Но только через четверть часа, а может, и того меньше, на лунном пятачке у входа в дом возникли сразу двое - оба брата.
О том, что было дальше, у Чингиза сохранилось впечатление, как будто время кто-то прокрутил назад и в надлежащей точке снова дал толчок вперед, так что события, словно бы запечатленные непостижимо в жестах и деталях, повторились самым противоестественно-нормальным образом...
Последовали радостные восклицания, объятия, скупые слезы, соответствующие обстановке, все прежние вопросы и ответы, недоуменные предположения, и вдруг все это прервалось.
Чингиз, наконец, заметил...
И тотчас на него навалился страх, какой охватывает вконец загнанного зверя...
Средний брат _тоже_ сжимал в руке ружье.
А он-то был стрелок прекрасный и безжалостный - Чингиз запомнил это с детства, когда они самовольно уходили в горы поохотиться, на что ни попадя...
– Почему?
– только и смог спросить Чингиз, с ужасом и одновременно с мучительной обреченностью глядя на холодно блестящие стволы.
– Надо, - как и прежде младший брат, ответил средний.
– Но...
– Чингиз попытался сделать шаг, чтоб, может быть, потом, не медля, перемахнуть через ограду и помчаться - вверх, по склону, туда, где спала Рева, где затаилось племя, дикое, чужое, непонятное, но - _спасшее_ его!
Однако он не шевельнулся - странная сила будто вдруг парализовала тело.