Пещера Рыжего монаха
Шрифт:
— Как же это, когда?
Аджин с неохотой отозвался:
— Худыш нюхал, нашел, потом мне показал.
— И молчал до сих пор. Хорош гусь!
Аджин сплюнул с досадой:
— Хотел этот… как его… подарок сделать.
— Сюрприз, ты хочешь сказать? — вежливо осведомился Федя. Аджин молчал, глядя в сторону.
— Ну ладно, что там написано?
— Глупости одни, — отмахнулся Василид. Федя бегло ознакомился с содержимым папки.
— И верно, чепуха какая-то.
Но тетрадью
— Жаль, не по-русски написано. Что же делать?
Василид вдруг оживился:
— Постой-ка! У отца Георгия книги вроде бы такими же буквами написаны, по-латыни. Давай я ему покажу тетрадку!
Федя подумал немного:
— Нет, не годится. А вдруг тут важное что-нибудь кроется, незачем ему знать. Сделаем так: спишем три слова, ты дай ему перевести, а там видно будет. Только не говори, откуда взял.
Так и порешили, благо карандаш и бумага были под рукой. На обрывке листа Федя печатными буквами тщательно скопировал первые попавшиеся слова и вручил бумагу Василиду.
— Кого сюда, кроме нас, леший носит? — раздумчиво произнес Федя.
— Не поминай нечистого, — тихо попросил Василид.
За разговорами как-то забыли, что у тайника есть хозяин. Все разом опасливо оглянулись по сторонам. Но Федю просьба послушника раззадорила.
— Может, это Рыжий монах? Выгляни он сейчас вон из-за той стены, я бы не удивился.
— Проглоти язык! — буркнул Аджин.
— Царица небесная! Страсти какие! — зашептал испуганно Василид. — Не говори так, беду накличешь.
— Уж и пошутить нельзя. Если что кому непонятно, так сразу Рыжий монах мерещится. Ты его видел? — спросил он, толкнув локтем Аджина.
— Я не видел, люди видели. Один раз он вон там сидел, — Аджин указал на склон соседней горы, — и на город смотрел. А ночью после этого такой холод был — хайт цараби! — все цветочки на деревьях замерзли. Фруктов в том году совсем не было. А Накопи-Смил как-то гнал домой буйволицу. Его на дороге встретил. Думает — быть беде. Встал утром — нет буйволицы.
— Подумаешь! Всё случайности, совпадения.
Как бы то ни было, тайник оставлял обширное поле для догадок. Посовещавшись, решили пока все уложить на место.
Заложив тайник, вернулись к своим раскопкам.
После часа работы Федя вдруг почувствовал, что камни завала готовы прийти в движение. Охваченный волнением, он остановился. Клад ли, не клад, но оказаться в подземелье, где уже сотни лет не ступала нога человека!
— Аджин, Василид! — позвал он. — Спускайтесь сюда. Василид, свечи захвати: кажется, докопались.
Через минуту все трое стояли перед остатками завала. Федя примерился и, размахнувшись ломом, ударил по одному из камней. После третьего удара камень выскочил из гнезда, соседние камни
С минуту, пока оседала пыль, мальчики вглядывались в глубину подземелья. Но на лестнице было сумрачно, а дальше и вовсе темно. Оттуда тянуло сыроватым прохладным воздухом.
Держа над головой горящий свечной огарок, Федя первый двинулся вниз. Миновав последние ступени, оказались в подвале. Василид зажег свечу и укрепил ее на выступе стены.
Аджин разочарованно свистнул.
Вдоль неоштукатуренных, почерневших стен просторного подвала валялись лишь кучи хлама, среди которого можно было разобрать треногую скамью, деревянную ступку с пестом, тоже деревянным, дырявый чугунный котел, глиняный кувшин, заткнутый деревянной пробкой.
Заглянув во все углы и не найдя ничего интересного, друзья собрались возле кувшина.
— Может, в нем и есть золото? — спросил Василид. Федя благоразумно промолчал, а Аджин отозвался:
— В нем золота не больше, чем в моем кармане.
Федя с трудом наклонил кувшин. Ничего похожего на звон не донеслось из его глубины.
Аджин взял камень и несколькими ударами расшатал пробку. Василид поднес к отверстию свечу. На две трети кувшин заполняла густая тягучая масса золотистого цвета. Аджин сунул в нее палец, потом лизнул его.
— Мед! — сообщил он.
Но Феде было сейчас не до меда.
В стене, противоположной от лестницы, начинался узкий, как щель, проход, но уже в метре от начала он был завален обрушившимся сводом. Федя приглядывался к нему.
Мальчики присели кто где. Да, ничто не вознаградило их за труды: о кладе они знали сегодня не больше, чем в тот день, когда приступили к раскопкам. Неловкое молчание затягивалось.
Федя поймал на себе сочувственный взгляд Василида и спросил с неестественным воодушевлением:
— Ну, когда дальше будем копать?
Аджин, растянувшийся в блаженной позе на куче тряпья, взглянул на Федю снисходительно, как на больного.
— Что-нибудь другое спроси, душа моей души. Я не дурак, чтобы еще из-за одного кувшина столько времени тратить.
Но у Феди еще теплилась надежда. Он указал на заваленный проход:
— А вдруг каких-нибудь, два метра и отделяют нас от настоящего клада. Как ты думаешь, Василид?
Послушник смутился — очень не хотелось огорчать друга.
— Сейчас нет времени работать: отцу Георгию нездоровится, нельзя его оставлять.
— Не огорчайся, дорогой, — снова заговорил Аджин. — Ты же не колдун, чтобы найти то, чего нет.
Федя закусил губу.
— Ну, домой пойдем, — сказал, поднимаясь, Аджин. — За золотом после с ишаком придем.