Пещера Трёх Братьев

Петраковская Надежда

В отдалении уже слышались голоса: глухие – охотников и хрипло-звонкие, принадлежащие матерям. Такие звуки издают перепуганные крысы, если схватить их за горло и начать потихоньку сдавливать.

Обдирая руки и ноги в ночных кустах, Убейтур облетом проскочил вокруг первых скал и, на миг обманув погоню, выскочил на холм перед обомлевшими братьями.

– Хватай

Чуна! Быстрее! – крикнул он на бегу Рику и, не останавливаясь, стал спускаться по темному, с острыми камнями откосу – туда, где ждала полная опасностей Долина Ядозубов. Он знал, что впереди, но сейчас важно было продержаться хотя бы эту смертельную ночь.

А погоня настигала. Легкий дротик просвистел совсем рядом и с коротким хрустом впился в ствол ели. Деревья пошли гуще, и мощные сучья спасали беглецов от пущенных вдогонку копий. Гора заметно снижалась и шла на убыль – и вдруг оборвалась неожиданной крутизной. Убейтур скатился с добычей к ее подножию. Следом съехал Рик, волоча за руку брата. Чун вскрикнул, и тут же лес копий обрушился на его голос. Но густой, как щетина вепря, подлесок сохранил братьям жизнь.

Ощупью пробирались беглецы на зов Убейтура, охотника-Беркута. Рик оглянулся и в просвете между деревьями заметил рассерженную родомаху Крыс: огромная, грузная в черноте ночи и сама похожая на дух Тьмы, она хищно озирала склон, пытаясь в глубине его вынюхать похищенного сородича. В косматых руках она держала оружие матерей – кость лося-горбоноса. Костяные эти дубины были схоронены в глубокой яме у заднего свода пещеры Беркутов.

Старая Крыса чутко прислушалась – и метнула во тьму свое оружие, способное поразить на бегу молодого самца-оленя.

Девчонка закопошилась в руках Убейтура, ребром ладони он ударил ее по затылку. Она затихла. Охотник смочил своей слюной искусанную ладонь и подозвал Рика.

Впереди глухо шумели травы – высокие, в полтора копья. «Крысы не сунутся в эту долину», – подумал Убейтур.

Как говорил Шестипал, они оказались «между вепрем и гривачом». Сзади, на еловом склоне, ждали молчаливые Крысы. Впереди, съеденная тьмой, шевелилась таинственная и опасная Долина Ядозубов.

Глава 5. В долине Ядозубов

Убейтур не спал всю ночь, но, как он и думал, Крысы побоялись спускаться в долину. Или вернулись в свою (чужую!) пещеру, или решили дождаться утра.

Слабо разгорался Небесный Очаг. К утру холод стал уползать в норы, и вся долина окуталась туманом. Это было на коготь Беркутам.

Чун и Рик всю ночь спали обнявшись, а захваченная Крыса рано утром попыталась откатиться в сторону, но связанные руки не пустили ее. Убейтур подошел и ногой зашвырнул девчонку на место.

Он думал о том, что делать дальше. Возвращаться, чтобы Крысы получили пернатую дичь, пойманную в охотничьи силки?.. Но и через долину он никогда не ходил: Беркуты предпочитали облетать ее стороной – сквозь Ущелье Каменных Куропаток. А ущелье сейчас закрыто.

И оставаться нельзя:

когда туман рассеется, Крысы сделают попытку отбить пленницу.

Убейтур растолкал братьев. Рик вскочил сразу, а Чун по привычке глупышей стал скулить безмозглым щеном, что хочет спать, хочет есть и вообще замерз.

– Жди, ненасытное брюхо, я принесу тебе дичь на кончике копья! – пригрозил, осердясь, охотник.

А Рик подошел к девчонке, брезгливо пнул легкоступом в облезлую барсучью шкуру, прошитую сухожильем.

– Бросим или убьем? – спросил он брата.

– И съедим! – радостно кивнул Чун.

Рик несильно ударил кулаком в тощую грудь глупыша.

– Запомни, Чун! Беркуты не едят крыс со змеиными хвостами! Они живут в воде, и кровь у них зеленая и пахнет тиной.

– Это у тебя кровь зеленая, пестрый падальщик! – заорала вдруг девчонка, ловчась сбить путы о землю. Но охотничий потяг держал крепко. – Развяжи мне руки, птенец-заморыш!

Рик побледнел от бешенства, а Чун громко засмеялся, тыча в него грязным перстом: «Птенец-заморыш! Птенец-заморыш…» И тут же получил от брата то, что совсем не зовется лакомой костью.

– Я выклюю ей глаза! – визжал Рик не хуже девчонки. Но тут же повис над землей, извиваясь в руках Убейтура.

– Не тронь! Дичь должна быть живая…

– Она назвала меня Заморышем!

– Откуда ей знать, что так тебя кличут в стойбище Беркутов? Станешь добытчиком – получишь новое имя.

Он поставил Рика на траву. Рик еле сдерживал гнев, худые черные пальцы сжимались в когти.

– Два Беркута ссорятся – дичь свободна! – предупредил Убейтур.

Он приподнял связанную девчонку, поставил ее на тонкие ноги. Потом резво приставил к ее глазам наконечник копья и тихо, но грозно сказал:

– Мое копье летит быстрее любой Крысы! Не вздумай бежать!

Девчонка вжала голову в плечи и, к удивлению братьев, даже не завопила как следует. Только скрутила за спиной маленький грозный кулачок, – хороша защита! – а братьям бросила, что Крысы хитрее Беркутов, потому что знают землю и воду! А Беркуты – одно небо.

– Вперед, змеехвостка! – перебил Убейтур. Он подтолкнул девчонку наконечником. – Помни: мое копье ближе, чем твои сородичи.

Первая вступила она в гущу высокой травы и, к изумлению Рика, совсем не боялась неожиданных встреч. Еще Рик отметил, что лоб ее наискось когда-то перехлестнула горящая ветка.

– Она идет с нами? – спросил он.

Убейтур загадочно усмехнулся. Он схватил выростка за плечо и шепнул в самое ухо:

– А зачем мы привязываем рябчиков к лисьим самоловам?

И Рик понял. Хитро сощурившись, он подмигнул брату: ловко придумано! Живая приманка для ядозуба – и Беркуты целы! Вот почему они гонят ее впереди, первый погибает быстрее. И нет спасения от яда желто-черных копошащихся гадов.

Девчонка вдруг заохала. Убейтур подошел и стал осматривать ее ногу.

– Крысы хитрые, а Беркуты – хитрее! – сказал он насмешливо. – Только куропатки, когда гнезду угрожает опасность, убегают с повисшим крылом, притворяясь подранками.

И девчонка зло встала на обе ноги. Только шрам потемнел.