Песнь красных песков
Шрифт:
– Ты понял меня? – я грозной тучей навис над слугой.
Бедняжка чуть не обмерла от страха. Потом внезапно вспомнила о скромности, и вся тирада, которой я разразился на берегу, уплыла в молоко. Если сначала женушка испугалась, то потом принялась яро отстаивать свои традиции. Будто не она дрожала листочком на ветру в моих руках, жалобно хлопала пушистыми ресницами и проливала хрустальные слезинки.
Боги, женщин понять невозможно. Они не просто странные, они очень странные! Мне бы давно принять сей факт, однако я упрямо от него отворачивался. Хотя уж кто-кто, а та же Амалия в свое
Может, хоть племянницы вырастут нормальными?
– Господин, – Али сложил руки на коленочках и скромно потупил взор. – Вы ко мне несправедливы. Я всего лишь показал нашей спутнице, в какую сторону идти. Клянусь, ни одной дурной мысли в голове не держал.
Он поднял ладони вверх и улыбнулся.
– Шайтан, – цыкнул я.
– О, господин, вы становитесь ближе к нашему народу! Поверьте, нет лучше женщины, чем маракешка. Самые прекрасные, чувственные и любящие создания на земле.
– Ты же Ясмин терпеть не мог, – прищурился я и скрестил руки на груди. – Теперь с чего свахой заделался?
– Но, но, – погрозил пальцем Али, – не путайте частное мнение с общепринятым каноном!
Я закатил глаза второй или третий раз за день. Болтливость слуги немного раздражала, но помогала справиться с растерянностью, которая поселилась в моей душе после разговора с Ясмин.
Реакция оказалась ожидаемая. Даже Амалия, повидавшая всякое за годы на фронте, закусила губу и отвела взгляд, когда Зидан впервые снял бинты. Вместе с другими некромантами он, не отрываясь, смотрел на последствия боя с торфяным монстром, будто не верил своим глазам. Раз за разом некромант задавался вопросом: как я выжил при таких увечьях? В общем-то, я и сам не знал ответа на этот вопрос, лишь обрывки воспоминаний иногда вспыхивали в голове.
Дорога до Арканта от места итоговой схватки почти стерлась из подсознания. Путешествие обратно прошло в тумане под острые уколы боли. Изредка между ними прорывались раздражающие уговоры Терлака потерпеть и бормотание гоблинов с гномами. Последние точно раз двадцать поссорились, а потом еще поспорили на мою смерть.
Спор закончился ничьей в пользу жизни. Спустя несколько недель длительного лечения под присмотром невестки я смог самостоятельно дышать и двигаться. Только с колдовством дело обстояло иначе. Зидан, королевский лекарь-некромант, разводил руками. Хотя русалочья чешуя отлично прижилась на обгоревших участках, она все равно не убрала шрамы и не восстановила нервные окончания. Никакие мази, настои и массажи не могли вернуть мне прежний вид, а различные лекарственные сборы – снять боль.
Иногда я думал, что совсем не заслужил второго шанса. А порой – что лучше бы умер на том берегу канала.
«Мы всегда были кузенами, но не родными братьями. Вроде близкие люди, а доверия ни на грош. Хотел бы я все исправить, вернуться с войны раньше и спасти нас».
Вздохнув, я плеснул чай и установился на душистый напиток. Пока считал листья на самом дне глиняной чашки, скребущие
– Одна кровь, один народ, – усмехнулся в тот вечер Терлак.
Задание короля давило тягостным бременем на плечи, я сосредоточенно собирал по комнате нехитрые пожитки и раздраженно бросал их в седельную сумку. Присутствие братца подливало кипящего масла в котел раскаленного гнева: мы недавно отпели леди Юну, которую я всю жизнь называл «матерью», – а люди и нелюди в замке спокойно продолжили мирное существование. Никто не скорбел, лишь изредка у портрета в главном зале останавливалась гномка и крестилась, чтобы через мгновение унестись по делам.
– Общие родители не превращают нас в семью, – выплюнул я, накручивая себя сильнее.
Надоели! И удушливая забота Амалии, и ворчание кузенов, и няньканье близняшек-племянниц, и всхлипы кузины по ночам. Они все с жалостью косились в мою сторону, некоторые слуги предлагали помощь в интимном плане: подать уточку, полить с ковша. На фоне массового подтирания моих соплей – выглядело особенно мерзко.
Еще Терлак. Боги, как он меня бесил. Гораздо сильнее, чем прежде.
– Чего ты злишься? – братец откинулся на спинку, и серебристая рябь радужки глаз внезапно потускнела. – Я не знаю, как подступиться к тебе. Думал, что пойму и прощу наконец после всего произошедшего…
– Не получается? Вот и не нужно!
Моя агрессия проползла между нами ядовитой змеей. Терлак подскочил, но резкая смена движений вызвала головокружение, и его повело в сторону. Почти не задумываясь, я протянул руку, чтобы удержать брата за камзол, и невольно охнул от последовавшей за этим реакции.
Лезвие ветра мазнуло по коже, рассекло до крови попавшую под раздачу ладонь. Боли я не ощутил, ведь рука давно потеряла чувствительность. Однако рубиновые капли, что проступили следом, – они сказали об истинном отношении Терлака ко мне.
– Я не… – начал он и осекся.
– Все в порядке, – горькая желчь легла на язык. – Кто доверится убийце, верно? Вдруг у меня еще парочка зараженных насекомых в кармане припрятаны.
Терлак мне не доверял, а я не настаивал. Пусть бы провалился трижды наш король, но навязанная поездка превратилась в отличный способ решения проблем. Нет меня – нет никакой неловкости.
– Пол, – нахмурил рыжие брови брат.
Я поднял голову, окинул Терлака взглядом. Волосы чуть светлее моих, в плечах шире и выше на полголовы. Черты лица у него грубее – отрастит бороду, и один в один дядя Гилберт или почивший отец. Что общего между нами находила Юна? Она часто говорила подобные вещи, когда брат не слышал.
– Жаль, что я не умер, Терлак. Вот правда. Лучше бы ты меня прямо там добил.
Кто-то коснулся моего плеча, и я резко очнулся. Али наклонил голову, кивнул на почти остывший чай и поинтересовался:
– Господин? У вас зуб болит?
Убрав ладонь от лица, я понял, что тру челюсть несколько бесконечных минут. Забавное воспоминание пришло следом за неприятным разговором. Тогда братец не церемонился: с размаху выбил из меня дух и чуть не лишил зуба.
«Бестолочь!» – проорал воображаемый Терлак в голове.