Песнь молодости

Мо Ян

Дао-цзин проводила Дай Юя и, вернувшись, присела на край кровати. Она приободрилась и даже на время забыла о переезде. Но, вспомнив о Лу Цзя-чуане, она опять расстроилась… «Где-то он сейчас?» Она долго сидела, неподвижно и задумчиво глядя в окно. Машинально взглянув на стену, где висела фотография, на которой она была снята вместе с Юй Юн-цзэ, и увидев на вешалке синий халат мужа, Дао-цзин очнулась. Она встала и обвела медленным взглядом каждый уголок комнаты. «Неужели я действительно расстаюсь с человеком, которого когда-то горячо любила? Неужели навсегда покидаю эту маленькую квартирку, где было пережито столько хороших минут?» Она посмотрела на приготовленный узел с постелью, на маленький чемоданчик, который собиралась захватить с собой, на вещи,

оставляемые ею мужу, и глаза ее увлажнились. «Скорее!» Ей стало стыдно за свои колебания. С неожиданной силой она поспешно схватила узел и пошла к выходу. Дойдя до дверей, вернулась, присела на край стола и торопливо написала записку:

«Юн-цзэ, я ухожу и больше не вернусь. Береги себя. Прости! Желаю тебе счастья!

Дао-цзин. 20 сентября 1933 года»

* * *

Выйдя от Линь Дао-цзин, Дай Юй зашагал по узкой мостовой по направлению к улице Чжушидацзе [79] , потом повернул к храму «Лунфусы» [80] , где была в этот день очередная ярмарка и наперебой зазывали покупателей лоточники. Он постоял немного около фокусника, чтобы унять волнение, затем повернулся и пошел к дверям храма. Остановившись перед входом и взглянув на часы, показывающие ровно пять, он подошел к лоточнику, торговавшему гребенками и сетками для волос. Здесь стояла женщина средних лет с живыми, блестящими глазами на худощавом лице. На ней был поношенный синий шелковый халат, волосы собраны в небольшой пучок; в руках она держала старенький черный зонтик. С виду обыкновенная домашняя хозяйка. Она придирчиво рассматривала несколько больших гребней, выбирая лучший. Это была Сестра Лю. Ее-то и искал Дай Юй. Он подошел и тихо спросил:

79

Чжушидацзе — улица в северной части Пекина.

80

«Лунфусы» — буддийский храм в Пекине. Во время религиозных праздников в буддийских храмах устраиваются ярмарки.

— Госпожа, сколько стоит этот гребень? Я хочу купить такой же.

Лю подняла голову и, взглянув на него, ответила:

— Гребень из финикового дерева стоит один мао и пять фэней [81] . Вы тоже хотите купить? Вещь неплохая.

Пока Дай Юй выбирал, Лю заплатила деньги и, положив гребень в сумочку, отошла. Покопавшись в товаре и ничего не выбрав, Дай Юй двинулся следом за нею.

Из ярмарочной толпы они вышли уже вместе. Дай Юй надвинул поглубже свою панаму и взял из рук Сестры Лю сумочку с рукоделием и всякой мелочью. Так они дошли до улицы Ванфудацзе [82] .

81

Фэнь — денежная единица (одна сотая юаня).

82

Ванфудацзе — улица в центре Пекина, продолжение Ванфуцзин центральной торговой улицы города.

— Как чувствуешь себя? — повернув голову, спросила, наконец, Лю и пристально взглянула на его круглое, точно опухшее лицо.

— Пытали сильно… Но сейчас ничего.

— Ты как будто похудел, — Лю подняла голову и улыбнулась. — Как тебе удалось выйти?

Дай Юй отвернулся и заинтересовался католическим костелом с высоким шпилем, оказавшимся перед ними, на высокой стене которого золотились громадные иероглифы: «Да спасет нас Всевышний!»

— Я все время твердил, что это недоразумение, что я просто шел по улице и меня вдруг арестовали… — нахмурив брови, тихо проговорил он. — Меня пытали трижды, но я все отрицал. Потом отец узнал, что

я в тюрьме, и приехал из Шанхая. Ему помогли друзья, да и денег он не пожалел… Я никаких показаний не дал, и им пришлось выпустить меня.

На лице Сестры Лю ничего не отразилось. Она шла медленно, глядя прямо перед собой, и только через некоторое время произнесла:

— Ну, а они поверили тебе? Ничего не узнали о твоей настоящей деятельности?

— Нет, не узнали.

Голос Дай Юя звучал тихо, но решительно. Они свернули в маленький переулочек. Разгоряченный ходьбой, Дай Юй достал из кармана белоснежный платок и отер со лба пот.

— Тебе очень повезло, Дай Юй… Дальше что думаешь делать?

— Убеждения мои, конечно, остались прежними. Так вот… — проговорил он быстро и несколько торжественно. — Я до тех пор не буду знать отдыха, пока наше дело не завершится победой. Я хочу, чтобы партия верила мне и позволила мне продолжать борьбу.

— Говори конкретнее, — ласково, но строго перебила его Сестра Лю. — Что ты намереваешься делать?

— Наладить связь!.. А почему ты об этом спрашиваешь, Сестра Лю? Разве для меня может быть другой путь?

Лю взглянула ему прямо в глаза и, кивнув головой, улыбнулась:

— Да, да, конечно… Но ты должен понять, что за эти месяцы организация понесла большие потери. Я потеряла все связи — и вот сейчас налаживаю… Дай Юй, нужно набраться терпения и ждать. Я верю, что нам удастся связаться с комитетом…

Дай Юй повернулся, взглянул на нее и неожиданно рассмеялся.

— Сестра Лю, только сейчас я поверил тебе. «Двоюродная сестра Сю Мэй вышла замуж, она сшила себе очень красивое зеленое пальто и лиловый шелковый халат… Она просила передать привет вам и бабушке».

Брови Лю слегка дрогнули, она тихонько пожала Дай Юю руку и улыбнулась.

— Очень хорошо! Значит, там, откуда ты пришел, работа продолжается. — Она посмотрела направо, потом налево и продолжала: — Мы поговорим подробнее в другом месте. Ну как? Я слыхала, жертв много… Ты не знаешь, что с Фэн Сэнем?

— Его как будто перевели в другую тюрьму, — со страданием на лице проговорил Дай Юй. — В одну ночь враги расстреляли пятнадцать человек.

Лицо Лю погрустнело. Но она ничего не сказала.

Когда они пришли на улицу Шатань, Сестра Лю взяла у Дай Юя свою сумку, тепло пожала ему руку и с минуту молча смотрела ему в лицо.

— До свидания. Свяжемся через Сяо Вана. Береги себя, тебе нужно отдохнуть.

Дай Юй кивнул головой. Он провожал Лю взглядом до тех пор, пока она не скрылась в глухом переулке. Тогда он глубоко вздохнул, словно избавился от тяжелого бремени, вытащил сигарету, закурил, постоял с минуту в задумчивости, потом повернулся и быстро зашагал по мостовой.

Глава двадцать пятая

Негромкие нежные звуки нарушали тишину небольшой комнатки. Дао-цзин сидела на скамеечке против печки, на которой стоял котел с окутанной клубами пара крытой решеткой для приготовления пампушек. Она негромко напевала песенку собственного сочинения:

Темные стены тюрем Не сдержат солнца и ветра. Друзья мои, слушайте, слушайте… Солнце, цветы и птицы И бедная девушка — это я! — Сквозь мрачные стены тюрем Несут вам песни привета, Поют вам песни свободы…

Долго звучала тихая песня, повторяемая вновь и вновь. И неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем Дао-цзин перестала петь. Она сняла крышку и достала с решетки большую белую пампушку. Едва заметная улыбка тронула ее губы. «А, готовы!» Она была довольна своим искусством. Сложив пампушки, она вынесла печку во двор, а решетку вернула хозяевам. Войдя в комнату, Дао-цзин взглянула на гору пампушек и ласково потрогала их:

— В какой-то из них грифель от карандаша? Сюй Нин и его друзья будут очень рады!