Песнь молодости
Шрифт:
— Не плачь, милая! Кто же это так тебя обидел?
Чья-то теплая маленькая рука коснулась Дао-цзин. Она вздрогнула и подняла голову. В ее комнате стояли люди, человек пять. Это были ее соседи и соседки по пансиону, в большинстве своем студенты Пекинского университета. Рядом с Дао-цзин, поглаживая ее по плечу, стояла маленькая стройная девушка. Дао-цзин не знала ее имени. Все лица выражали участие.
— Что это за человек? Почему он так?.. — торопливо спросила маленькая студентка. Она смотрела на Дао-цзин вопросительно и сочувственно. Дао-цзин
— Собака! Изверг! — выслушав Дао-цзин, в гневе воскликнула маленькая студентка.
— Черт возьми, пистолетом угрожать человеку! Ты должна пожаловаться на него в суд! — с возмущением произнес один из пришедших, человек лет тридцати, в длинном халате и очках.
— Ты уж лучше помолчи, Дэн, — заметил молодой студент, — копаешься целыми днями в своей древности — разве тебе понять, что суд и гоминдановское правительство — одна компания.
Молодые люди сочувствовали несчастью своей соседки, но никто не мог ей помочь.
— Спасибо вам! — тихо проговорила Дао-цзин. — Не со мной одной так случилось…
— Правильно! — отозвался кто-то.
Вздыхая, студенты разошлись. В комнате осталась лишь маленькая девушка. Она сочувственно тронула Дао-цзин за руку и спросила:
— Хочешь, я приведу Ван Сяо-янь? Я знаю: вы с ней дружите, и ты с ней посоветуешься. Меня зовут Ли Хуай-ин, я учусь вместе с ней.
— Я сама схожу.
— Нет, лучше я, а то, наверное, у ворот кто-нибудь торчит.
Ли Хуай-ин помахала рукой и, улыбнувшись Дао-цзин, как ласточка, выпорхнула за дверь.
Дао-цзин не обедала и не ужинала. Стемнело, но она не зажигала огня; сегодня в своей постели она чувствовала себя муравьем, оказавшимся в кипящем котле. Самые мрачные картины рисовались ей. Она поняла теперь, что положение ее действительно серьезное, и относилась к случившемуся уже не так безразлично, как в доме предварительного заключения. Там она думала только о смерти. А сейчас? Сейчас все было гораздо сложнее. Ей больше не хотелось умирать, она ненавидела Ху Мэн-аня — этого пса, этого изверга. Ей хотелось задушить его, хотелось бороться. Но силы ее так слабы… Она совсем одна, без близких, без друзей. Лу Цзя-чуань и Сюй Нин арестованы. Дай Юя не разыщешь. Как ей быть? Как быть?!
Стукнула дверь, послышались легкие шаги и мягкий, тихий голос Ли Хуай-ин:
— Почему ты не зажгла свет? Заждалась?
Дао-цзин включила свет, пожала холодную руку Ли Хуай-ин.
— Я была у Ван Сяо-янь, — тихо проговорила Ли Хуай-ин. — Сяо-янь страшно разволновалась, но ничего не могла придумать. Потом мы с ней пошли к Сюй Хуэй — она раньше была членом нашего студенческого комитета, — и она нам помогла. Сюй Хуэй сказала, что завтра во второй половине дня она встретится с тобой у меня. А вот тебе письмо от Ван Сяо-янь.
— Сюй Хуэй? Я знаю ее!
Услышав о том, что придет Сюй Хуэй, Дао-цзин очень обрадовалась. Она поблагодарила Ли Хуай-ин и хотела еще поговорить с
— Я пойду. За пансионом все время ведется слежка. Сюй Хуэй сказала мне, чтобы мы были осторожнее в разговорах и виделись пореже. Лучше всего тебе пока никуда не ходить — и к Сяо-янь тоже…
На другой день в пять часов — в это время у студентов кончаются занятия и в пансион приходят его жильцы — в комнату Ли Хуай-ин вошла нарядно одетая, худенькая, живая студентка. Увидев ее через щель в двери, Дао-цзин сразу же узнала свою знакомую по демонстрации. Дао-цзин побежала к соседке. Сюй Хуэй тотчас поднялась ей навстречу и, пожимая руку, с улыбкой сказала:
— Линь Дао-цзин, как давно я тебя не видела!.. Вот уж не думала, что встретимся здесь…
Ли Хуай-ин закрыла дверь и вышла из дома купить что-нибудь поесть.
Дао-цзин держала Сюй Хуэй за руку, не в состоянии вымолвить ни слова от волнения.
Сюй Хуэй снова улыбнулась.
— Линь Дао-цзин, это ты просила Ван Сяо-янь помочь распространять листовки?
Глаза Дао-цзин заблестели, лицо разрумянилось. Она тихонько кивнула головой:
— Да, я. А ты помогала ей?
— Нет, но сейчас мы не будем об этом. Расскажи сначала, что с тобой произошло.
Глаза Сюй Хуэй стали строгими.
Дао-цзин принялась рассказывать о своем аресте и о встрече с Ху Мэн-анем. Сюй Хуэй внимательно слушала ее и то улыбалась и кивала головой, то похлопывала Дао-цзин по плечу, то хмурилась. Когда рассказ был окончен, она тоном старого друга стала отчитывать Дао-цзин:
— Линь Дао-цзин, ты не обижайся на меня, — действуешь ты смело, но неправильно. Зачем было раскрывать карты перед этим палачом? Просто глупо! Ты не должна была признаваться, что распространяла листовки. И еще я хочу тебя спросить: за что тебя, собственно, арестовали? Тебе самой это ясно?
Дао-цзин взглянула в блестящие глаза Сюй Хуэй и, краснея, сказала:
— Сестра Сюй, я действительно дура, ужасная дура! Почему меня арестовали? Просто не представляю, теряюсь в догадках. Скажи, что теперь мне делать?
— Да… — Сюй Хуэй умолкла — А что ты сама думаешь?
— Я хочу бежать. Но не знаю, как это осуществить!
Сюй Хуэй улыбнулась.
— Правильно. Так и сделаем! Только действовать нужно быстрее. Мы поможем тебе.
И этот момент возвратилась Ли Хуай-ин. Она принесла арахис, тыквенные семечки и яблоки. Не успев войти в комнату, она взволнованно сообщила:
— Дао-цзин, на улице кто-то спрашивает тебя.
— Кто? — в испуге вскочила Дао-цзин.
— Не знаю.
Дао-цзин растерянно посмотрела на Сюй Хуэй, словно спрашивая: «Как быть?» Сюй Хуэй неторопливо наклонилась к ней и что-то шепнула на ухо. Лицо Дао-цзин прояснилось.
Глава двадцать восьмая
Дао-цзин торопливо вышла во двор. Около ее двери стоял молодой человек в европейском костюме. Увидев Дао-цзин, он подбежал к ней и, протягивая руку, воскликнул: