Песнь моряка
Шрифт:
С другой стороны, это был повод выбраться из города, как раз когда впервые за много лет Айзек Саллас вдруг осознал, что хочет выбраться из города.
Разбудить Грира оказалось непросто. Чайник был пуст, и Грир пребывал в скутовом похмелье. Самое серьезное неудобство, которым чреват длительный прием скута, заключается в том, что первую неделю после завязки человек очень много спит, нуждаясь, очевидно, не столько во сне, сколько в сновидениях. Под скутом можно спать, но без быстрой фазы. Сновидениям некуда втиснуться. Они, словно рой самолетов, ждут, когда просохнет посадочная полоса, а пока кружат и кружат, забираясь все выше и выше. Когда Айк вышел из тюрьмы, это варево только появилось на улицах; он пил его целыми днями – не ради стабильных приливов энергии, им приносимых, и не ради крепкого забытья без сновидений, а ради самого послескутового похмелья и самих сновидений, приземлявшихся одно за другим
– Иди в душ, – сказал он голому шатающемуся Гриру. – Я посажу Марли под трейлер.
– Марли любит сидеть в трейлере.
– Марли любит срать в трейлере.
– А если его там под трейлером кто-нибудь достанет, мон? Придет Лупов боров и обойдется с ним по-свински. Марли не сможет убежать.
– Ладно, я оставлю дверь открытой. Пусть зовет свиней в гости. Только пошли, если мы собрались что-то делать. Херб Том заправляет для нас баки.
– На чем мы летим? – поинтересовался Грир из душевой кабинки. – На «трубаче», надеюсь.
– «Трубача» забрали киношники, на все время. Остальные турбо тоже. Нам осталась «выдра».
– Этот хлам? – Грир сразу проснулся. – Эта дура будет тащиться неделю!
– Позвони Алисе, скажи, что мы больше не ждем, и поехали. Попроси ее заодно проведать Марли.
– Я должен ее просить? – Грир вышел из душа, тряся дредами, как пудель. – Я сейчас не в форме для таких подвигов. Почему бы тебе самому ей не позвонить?
– Потому что это твоя собака, потому что ты сейчас исполняешь обязанности президента Ордена Битых Псов и еще потому, что ты сам вызвался лететь. Я всего лишь пилот.
Айк помог большому бордер-колли спуститься по ступенькам. Старый пес вроде бы стал двигаться лучше, – может, выход в свет и пошел ему на пользу. Он сам добрел до края ракушечной площадки, чтобы справить там нужду. Присел и намочил землю вокруг лап. Айк вздохнул. Да, может, двигается Марли и лучше, но поднять заднюю лапу все равно не в состоянии. Прошли те времена. Марли вернулся, улыбаясь и виляя хвостом, Айк почесал его за ушами и потаращился в мутные карие глаза:
– Как поживаешь, Марл? Что мне скажет старый пес?
Вместо ответа пес ухмыльнулся глуповатой волчьей ухмылкой. Айк поставил под трейлер полную миску сухого собачьего корма, Марли поковылял следом. Набрав из крана полное пластиковое ведро воды, Айк отлил немного на несчастный Гриров бонсайский конопляник. Грир растил марихуану еще до того, как придумали генетическое опыление, и любил ее. Теперь, несмотря на то что в живых от этой травы остались только немощные мужчинки-импотенты, он продолжал это дело – больше из сентиментальности, чем для дыма. Активный ингредиент все равно вымер как класс.
Айк посмотрел на двадцать второй калибр в ящике под окном, пораздумав перед тем несколько секунд, не взять ли пистолет с собой. Он был наслышан о весьма неприятных вещах, которые вытворял Гринер во имя своего Господа Последних Дней. Но статистика настаивала: у человека с пистолетом гораздо больше шансов столкнуться с насилием, чем у невооруженного. Кроме того, Айк не видел причин вообще встречаться с Гринером. Они заберут Беллизариуса из больницы, затолкают его прямо на борт и улетят к чертовой матери. Айк знал бутлегерскую заправку, где можно залиться по-тихому и очень быстро. Если Кальмар Билли хочет сводить с кем-то счеты, он с божьей помощью сделает это самостоятельно и по телефону. Если у Айка не будет с собой оружия, это только облегчит задачу.
Он снова налил в ведро воды и привязал его к трейлерному блоку, чтобы старый пес не опрокинул. Затем крикнул, постучав по трейлерной обшивке:
– Грир, поехали!
Грир спустился по ступенькам с большой мексиканской торбой в руках. Душ его взбодрил. Он потряс дредами и запел в такт водяным каплям, что разлетались, блестя на утреннем солнце.
– Пое-е-ехали, пое-е-ехали в лес за конфетами…
– За орехами, – поправил Айк, забираясь на водительское сиденье фургона.
– Точняк, мон. Я иногда забываю, что ты был когда-то военным летчиком и большим героем. Полете-ели, не пое-е-ехали…
Айк крутил руль, предоставив Гриру петь. Иногда Айк и сам забывал. Точнее, старался забыть как можно больше. Но когда они подрулили к прокатной стоянке Тома Херба, один только вид зарезервированной для него старой «выдры» толчком вернул забытое. А когда они погрузились в винтажный гидросамолет и медленно, с ревом и дрожью взлетели над волнами, он не мог не вспомнить свою старую «ночную бабочку», все эти тайные взлеты в прибрежных туманах, все
«Ночную бабочку» было сложно обнаружить, а сбить – труднее, чем летучую мышь. Даже если ее засекут наземные службы, ракета с тепловым самонаведением ни за что не нащупает необходимого ей реактивного следа. Зенитки бесполезны, потому что «бабочки» летают ниже нижнего уровня высотных снарядов. Опаснее всего винтовки, поскольку «бабочки» были медленными мишенями с приличной площадью неэкранированного бензобака – легко проткнуть; но, даже подбитые, они редко падали. Они садились на речку или пруд, а то и на поляну, если там было достаточно влажной травы для скольжения тефлона. Пилот из эскадры сопровождения подбирал сбитого товарища быстрой полупосадкой – для этого из брюха между понтонов выбрасывалась люлька-ловушка – и поднимался в воздух задолго до появления наземных сил противника. Айк выловил таким способом троих сбитых пилотов: одного – из узкого болотца недалеко от Заира, второго – с песчаных дюн на окраине Александрии, третьим стал искалеченный пацан у ворот футбольного поля в центре Иерусалима. Парень был легкоатлетической звездой Университета Миссури, он промчался через все поле за время, достойное мирового рекорда. Конец забегу положил острый кусок свинца в левой щиколотке. Пацан не смог даже забраться в люльку-ловушку. Айку пришлось приземляться между хэш-марками, вылезать из кабины, затаскивать окровавленного мальчишку в поставленную на холостой ход «бабочку» и взлетать с пятидесяти под свист штурмовых пуль, злобно скачущих со всех сторон по мокрому дерну. Они проскочили над перекладиной ворот как раз в тот момент, когда сбитый самолет пацана взорвал сам себя во вспышке зеленого магния. В задний масштаб-монитор Айк видел взбешенные лица бегущих израильтян, слышны были автоматные очереди. За этот вылет он получил Военно-морской крест, но его запрещалось носить публично, равно как и раскрывать подробности операции – Штаты никогда официально не воевали со своим старым союзником Израилем.
Как ни странно, Грир нисколько не боялся летать, хотя статистика из года в год ясно показывала, что кукурузники намного опаснее лодок, особенно в малонаселенной Аляске. Грир не боялся настолько, что заснул без единого слова, как только «выдра» оказалась в воздухе. Айк был рад: старые пропеллеры достаточно давили на уши и без того, чтобы напрягать их для болтовни.
Набрав высоту в северо-восточном ветре, Айк повернул на юг и примерно на тысяче футов пролетел над городом. Он успел забыть, как ему нравился мир с такого расстояния – достаточно высоко, чтобы не волноваться, и достаточно низко, чтобы видеть в подробностях, что под ним находится. Город казался большой игрушкой: игрушечные дома, игрушечные улицы, игрушечные машины, лодки и водокачки, все ясное и четкое, как в детской книжке с выдвигающимися картинками. Что-то очень знакомое. Потом до него дошло, что город до боли похож на мультяшную карту – так вот что это было! Утиный Желоб со своим внутренним озерцом напоминал миниатюрный пруд на поле для гольфа. Церковь и школа – театральные декорации. «Крабб-Потте» под жестяной крышей, к примеру, – вполне подходящая площадка для ситкома о людях Крайнего Севера: наслаждайтесь кривляками из аутентичного рыбацкого бара в настоящей Аляске, они вам покажут, как тяжело живется-любится на Крайнем Севере. Старый Стюбинс был прав: в Куинаке есть то, о чем сами горожане даже не подозревают. В некотором смысле неоретро. Они так долго тащились позади всех, что незаметно для себя оказались на переднем крае.