Песнь Пустыни
Шрифт:
– Я не могу! – рявкнула в ответ Фотини. – Не могу никого обратить! Никогда! Никак! Ясно?!
Она яростно сверлила меня алыми глазами и тяжело дышала, не в состоянии успокоиться.
Кажется, кто-то перегнул палку. Да.
– Прости, - я поднял руки, признавая, что неправ. – Погорячился.
Её лицо вновь приобрело правильные черты, а пламя в глазах погасло. Зрачки стали зелёными, как и было раньше.
– И ты прости. Но их страдания рвут моё сердце на куски. Если бы только можно было что-то
– Ты сойдешься с Иоганном, - улыбнулся я.
– Алаинн говорила, - кивнула Фотини.
– И всё же, что ты предлагаешь?
– Да, что, поведай нам, всем интересно, - Айш-нор, скучавший всё это время, явно заинтересовался.
Фотини некоторое время молчала, после чего проговорила и в голосе её звенел металл:
– Морвин рассказала, как ты сделал её с братом искажёнными. Повтори это и с выжившими из каравана, пока они ещё не отдали души своим богам.
У меня по спине пошли мурашки.
– Ты не понимаешь, о чём просишь…
– Отлично понимаю.
Я стиснул зубы.
– Они перестанут быть людьми.
– Они перестанут быть. Просто. И очень скоро.
На это возражение отвечать было решительно нечего, но сама мысль о массовом превращении простых людей в рабов демона вызывало ужас, а потому я трусливо решил уйти от опасной темы.
– Это решать не мне. Если они сами предложат, поговорим. И давайте на этом закончим.
Фотини и Айш-нор переглянулись.
– Как скажешь, - произнесла она. – Но не тяни слишком долго, очень скоро будет поздно.
***
Спустя ещё сутки её предсказание сбылось.
Солнце стояло в зените, время едва-едва перевалило за полдень. Мы выбрались на неплохо сохранившийся кусок довоенного шоссе и брели по нему, когда вдруг в середине колонны наметилось какое-то шебаршение.
Когда мы с Радхой за спиной, Айш-нором на плече и Чучей в кармане оказались там, выяснилось, что самая старая наша беглянка – Сэйбх, задорная старушка, кормившая меня отличной кашей в первый день посещения самопровозглашённой столицы бунтарей - упала и не смогла подняться.
Она ещё была жива: говорила, шевелила руками и ногами, понимала что происходит и узнавала нас, но смерть уже кружилась вокруг новой жертвы, облизываясь и потирая руки.
Мы кое-как соорудили носилки, подняли старушку и двинулись вперед… Ровно для того, чтобы спустя несколько километров остановиться – ещё двоим стало плохо: охотнику Иво и вдове Оилбх.
Люди, державшиеся, казалось, на одной силе воли, наконец-то начали сыпаться. И как бы мне ни хотелось обвинить в случившемся Айш-нора, Фотини, рептилоидов, масонов или ещё кого-нибудь, следовало смотреть в лицо фактам: поход подходил к концу.
Даже если мы бросим тех, кто не может подняться, на следующий день к ним присоединяться другие.
Так будет продолжаться до тех пор, пока посреди бескрайней пустыни не останутся только чудовища, способные пожирать других чудовищ.
Оилбх умерла ночью, и её тело, не спрашивая и не говоря ничего, забрала Сюин, чьи запасы человечины начали подходить к концу.
Иво продержался до утра. Он просто уснул и не проснулся.
Тоже пошёл на мясо для пожирательницы.
Никто не возражал.
Никто ничего не говорил.
Люди поднялись и продолжили идти.
И за эти сутки мы проползли от силы десяток километров, заночевав в руинах небольшой деревеньки, в которой нашёлся нормальный колодец и кое-какая растопка.
Каждому требовалась горячая пища и тепло. Суп из конины ещё мог вдохнуть немного жизни в измождённые тела. Наверное.
Когда наши подопечные закончили скудную трапезу и улеглись возле костров, которые почти не согревали их ослабленные тела, я отправился в дозор, ведь наш знакомый никуда не делся – Фотини не раз и не два ощущала его присутствие, причем всё ближе и ближе.
Очень скоро пожиратель сделает свой ход, а значит, я не имею права расслабляться.
– Господин…
Голос Радхи, раздавшийся из-за спины, вывел меня из размышлений и заставил вздрогнуть. Девочка подкралась бесшумно, точно ночная тень, и замерла сбоку от меня, глядя полными страдания глазами снизу вверх.
– Да? – я присел рядом с ней и попытался улыбнуться.
Получилось не очень.
– Я ведь умру, правда?
Эти слова обухом лупанули меня по голове и пришлось приложить изрядные усилия, чтобы выдавить ещё одну – даже более жалкую – улыбку.
– Нет, конечно. Всё будет хорошо. Мы скоро выберемся из Пустоши и наедимся до отвала.
Она слабо улыбнулась. Но не поверила.
Я понял это. Она поняла, что я понял.
– Простите, - слабо улыбнулась девочка. – Я мешаю. Мы все мешаем. Без нас вы вчетвером давно бы уже покинули Великую Пустошь…
Её маленькое тельце сотряс приступ кашля, который всё никак не заканчивался. Наконец, немного придя в себя, Радха добавила:
– Я бы очень хотела посмотреть на Вольный Город. И на другие места…
– Посмотришь, - пообещал я. – Обязательно.
Она слабо улыбнулась и прикрыла глаза, забывшись тяжёлым сном, а я поднялся и двинулся прочь от лагеря.
На душе скребли кошки и хотелось ругаться матом. И ещё врезать кому-нибудь. Сильно-сильно. Так, чтобы кровь и зубы во все стороны!
Волна ярости поднялась из глубины души и мне стоило очень больших трудов хотя бы немного придавить злость, буквально распиравшую меня изнутри. Тело будто горело, я скрипел зубами и едва не выл по-звериному, схватившись за сердце.