Песнь Соломона
Шрифт:
— Нет, не все. — Реба катила по полу огромный чугун. — Там еще две корзины во дворе остались.
— Внесли бы вы их в комнату. А то мухи налетят. Агарь направилась к двери, махнув Молочнику рукой:
— Пойдем, братик. Ты мне поможешь.
Молочник вскочил со стула, опрокинув его, и кинулся вслед за Агарью. Ему казалось, он никогда еще не видел такой красавицы. Она намного, очень намного старше его. Она, наверное, ровесница Гитары, а может, ей уже и все семнадцать. Ему казалось, будто он парит. Буквально парит в воздухе — он никогда еще не был таким оживленным. Вдвоем с Агарью они втащили обе
— Осторожно, Гитара. Не торопись. Ты их все время давишь пальцами.
— Оставь его в покое, Реба. Пусть он сперва приноровится. Я тебя спрашивала, любишь ли ты па гитаре играть. Тебя поэтому прозвали Гитарой?
— Нет, играть я не умею. Я научиться хотел. Когда был еще маленьким-маленьким. Мне про это рассказали потом.
— А где ты ее увидел, гитару?
— В одном магазине был объявлен такой приз, еще когда я жил во Флориде. Мать пошла раз в город и меня с собой взяла. Я был совсем малышом. Там и устроили состязание, вы, верно, знаете, когда нужно угадать, сколько горошинок в большой стеклянной банке, и за это выиграешь гитару. Ох, разревелся я тогда, просто ужас, говорят. И потом все время ее требовал.
— Тебе бы нашу Ребу попросить. Получил бы свою гитару.
— Нет, ее нельзя было купить. Надо было угадать, сколько горошин в банке.
— Слышу, слышала уже. Реба и сказала бы тебе, сколько горошин. Реба всегда выигрывает. Ей еще ни разу не случалось проиграть.
— В самом деле? — Гитара заулыбался, хотя и недоверчиво. — Везет ей, значит?
— Еще как везет, — усмехнулась Реба. — Ко мне откуда только не приходят попросить, чтобы вытащила за кого-нибудь лотерейный билет или сказала, на какой помер поставить. Люди часто выигрывают по моим подсказкам, а я вообще всегда. Если захочу что-нибудь выиграть, выиграю непременно, и еще многое, чего и выиграть то не хочу.
Словом, дошло до того, что ей теперь совсем не продают лотерейных билетов. Только просят: потяни вместо меня.
— Это видел? — Реба сунула руку за вырез платья и вытащила привязанное к шнурку бриллиантовое колье. — Я его выиграла в прошлом году. Я была… как это говорится, мама?
— Пятисоттысячная.
— Пятьсот… нет, не так. Они мне как-то по-другому сказали.
— Полмиллионная — вот как они сказали.
— Правильно. Полмиллионный покупатель, который зашел в магазин Сирса и Робака. — Она захохотала, весело и гордо.
— Ей не хотели его отдавать, — вмешалась Агарь, — вид у нее неподходящий.
Гитара удивился:
— Я помню, как присуждали этот приз, но, хоть убейте, я ни звука не слышал, что его выиграла цветная женщина. — Он шатался по улицам целые дни напролет и был уверен, что ему известны все городские события.
— Никто этого не слышал. Они все ждали, и фотографы уж были наготове, когда в дверь следующий войдет, кому приз получать. Только фотографию мою так и не напечатали в газете. На ней я была, а сзади еще мама глядит, верно? — Как бы ожидая подтверждения, она взглянула на Пилат и продолжала: — Напечатали они фотографию человека, которому дали второй приз. Он выиграл облигацию военного займа. Он был белый.
— Второй приз? — переспросил Гитара. — Как это — второй? Тут одно из двух: или ты полмиллионный,
— Может — если это Реба, — сказала Агарь. — Они только потому и придумали второй приз, что Реба оказалась первой. А кольцо ей дали только потому, что ее успели сфотографировать.
— Расскажи-ка им, как ты попала в магазин Сирса, Реба.
— Уборную искала. — Реба запрокинула голову, чтобы отсмеяться всласть. Ее руки были вымазаны соком ежевики, а утирая выступившие от смеха слезы, она оставила красные полосы на щеках. Реба была гораздо светлее, чем Пилат и Агарь, с бесхитростными ребячьими глазами. Собственно, все они выглядели простодушными, все три, но в лицах Пилат и Агари угадывалась какая-то значительность, сложность. И лишь уступчивая, ласковая Реба с прыщеватой светлой кожей выглядела так, словно ее простодушие, возможно, всего лишь пустота.
— В центре города есть только две уборные, куда пускают цветных: в ресторане «Мейфлауэр» и у Сирса. Сирс оказался поближе. Хорошо еще, мне не очень приспичило. Они меня продержали целых пятнадцать минут, записывали, как зовут да какой адрес, чтобы прислать это кольцо. А я совсем не хотела, чтобы они мне его присылали. Я все допытывалась: я на самом деле выиграла приз, по всем правилам? Я вам не верю, говорю.
— Право, стоило пожертвовать бриллиантовым кольцом, чтобы только от тебя избавиться. Ты там целую толпу собрала и, наверное, целый рой мух, — сказала Агарь.
— А что вы сделаете с этим кольцом? — спросил Молочник.
— Буду носить. Не часто мне удается выиграть такую штучку.
— Она все, что выиграет, все отдает, — сказала Агарь.
— Мужчинам… — добавила Пилат. — Ничего себе не оставляет…
— Только такой приз и хочется ей выиграть — мужчину…
— Прямо Санта-Клаус… Вечно всем подарки раздает.
— Если человеку везет по-дурацки, это даже и не везенье, а черт знает что…
— Санта-Клаус-то всего раз в год приходит… Странный получался разговор: и Агарь, и Пилат каждой новой репликой как бы дергали его нить в свою сторону, обращаясь главным образом к себе — не к Молочнику, и не к Гитаре, и даже не к Ребе, которая снова опустила кольцо в вырез платья и, тихо улыбаясь, проворно снимала с веточек темно-лиловые ягоды.
Молочник, который к этой поре достиг пяти футов семи дюймов роста, сейчас впервые в жизни ощутил, что он по-настоящему счастлив. С ним вместе друг — мальчик старше его, — умный, добрый и бесстрашный. Он сидит себе как дома в питейном заведении, пользующемся весьма печальной славой, окруженный женщинами, которым, судя по всему, доставляет удовольствие его общество и которые громко смеются. При этом он влюблен. Не удивительно, что отец их боялся.
— Когда будет готово это вино? — спросил он.
— Эта порция? Через несколько недель, — ответила Пилат.
— А нам попробовать дадите? — улыбнулся Гитара.
— Отчего же? Хоть сейчас. В погребе полно вина.
— Того вина я не хочу. Я этого хочу попробовать, которое я сделал сам.
— Ты считаешь, ты его сделал? — расхохоталась Пилат. — Считаешь, это уже все? Оборвать несколько ягодок с ветки?
— О-ой, — Гитара почесал в затылке, — я совсем забыл. Их еще нужно будет топтать босыми ногами.