Песнь третья, О Троне и Дороге в неивестность
Шрифт:
Принцесса выглядела восхитительно, истинно царственная особа: сложная прическа, перевитая нитками жемчуга, воздушное платье в излюбленных ею сизо-сиреневых тонах, аметистовые подвески и серьги изысканной работы - под цвет глаз, и величественно-непринужденные манеры. А для него лично - всполохи розово-золотого сияния, освещающие все вокруг. Хилл удивлялся, как легко и без малейших сожалений Шу отказалась от мелкой мести старшей сестре, лишь только ей пришло в голову, что брату может понадобиться её помощь. И удивлялся, насколько всерьез она приняла его просьбу, - скорее требование, высказанное в момент помутнения рассудка, - не решать за него. Он прекрасно понимал и сам, а реакция Закерима лишь подтвердила впечатление, насколько для неё непривычно
Положа руку на сердце, ни к каким герцогам, графам и прочим представителям высшего общества ехать хотелось ничуть не больше, чем общаться с Её Высочеством Регентшей. Да и просто делить общество любимой с кем угодно. Будь его воля, он бы с удовольствием увез бы её из этого змеиного гнезда, называемого королевским дворцом, сегодня же. Как можно дальше, как можно быстрее. Но не мог даже предложить ей бегство с поля боя - а именно так Шу чувствовала себя в родном доме.
Подарок фей полностью оправдал свою спорную репутацию - не зря сказания и легенды в один голос утверждали, что у любого дара Древнего Народа есть обратная сторона, и что за него непременно придется дорого расплачиваться. К тому дивному пониманию и открытости добавилось нечто довольно неожиданное и не сказать, чтобы легкое и приятное. Ответственность. Необходимость принятия возлюбленной целиком, со всеми её интересами, тайнами, желаниями, светлыми и темными сторонами. И принятия её поступков, как своих - с полным пониманием и осознанием. Ему раньше и в голову не приходило, что такое в принципе возможно - стать одним целым не только в постели, но и в жизни. И не приходило в голову, как это может оказаться тяжело. Правильно Шу говорила о магии Разума, жизнь без лжи. Не лгать ни себе, ни возлюбленной. Не пытаться манипулировать, перевоспитывать, обижаться или гневаться... разве можно обижаться всерьез на самого себя? Или не прощать, что бы не натворил? Пока, слава Светлой, ему не пришлось столкнуться ни с чем таким, что показалось бы в поступках Шу неприемлемым, но что будет дальше... и поверить в то, что Шу примет его со всеми особенностями характера и воспитания... хотя, что-то подсказывало Хиллу - в отношении к жизни у них намного больше общего, чем можно было бы предположить на первый взгляд. Да и на второй тоже.
– Шу, родная, и как ты будешь меня представлять?
– Хилл был готов к любому варианту, признавая, что в данном случае Шу виднее, но предпочел бы знать заранее.
– Скорее всего, как есть. Урман наш друг, во многом он заменил мне отца...
– Шу крепче сжала его руку и опустила взгляд.
– Ты, наверное, догадываешься, что отцу приходилось нелегко. Все же Ристана его любимая дочь, она даже внешне на него так похожа... и все время лавировать и сдерживать её амбиции, не позволять ей причинить вред Кею... до меня ли ему было? Меня-то защищать особо не требовалось, я как-то сама справлялась. А Урман всегда находил для меня время. С самого начала, как мы сюда приехали.
За простыми, рассудительными словами Хилл видел и чувствовал целую историю, целый мир - одиночество девочки, так и не узнавшей толком родительской любви и заботы. Пожалуй, Мастер Тени был для него самого гораздо больше отцом, чем король Мардук для младшей дочери. Как ни странно, столь непохожие с виду судьбы перекликались между собой - их обоих воспитывали как помощников и защитников для наследников, престола ли, Гильдии, не суть важно. Они оба нужны были родителям и воспитателям не ради самих себя, а ради каких-то их, взрослых, целей. И Хиллу так легко оказалось понять слепую, отчаянную любовь Шу к брату, потому что у него самого был Орис - друг, брат и единственный родной человек на свете. До сих пор, пока не появилась Шу. Наверное, все же боги знали, что делали, сплетая их жизни в одно.
Но время для размышлений закончилось. У парадного подъезда уже ждала карета с королевским гербом, гвардейцы в синей форме сдерживали
– Едем.
Кей не стал разводить лишние церемонии, быстрым кивком ответив на реверанс сестры и поклон лорда Артхольма.
В очередной раз наблюдая за преображением Кея, Хилл отдавал дань искусству актера - или политика и дипломата, не суть разница. Всего несколько мгновений, как застучали копыта по мостовой и кортеж тронулся, и маска 'будущего великого короля' растворилась в искренней довольной улыбке. 'Как же он доверяет сестре, что вот так, сразу и без вопросов, принял в круг друзей, почти в семью, демоны знают кого?' - доверие и понимание между тремя людьми рядом с ним ощущались почти физически. Как и доверие всех троих к нему, личности опасной и подозрительной во всех отношениях. Да он сам бы не стал себе доверять! Но сейчас Хилл готов был верой и правдой служить своему королю - за один только сегодняшний день, за один только взгляд, только за то, что король действительно радовался присутствию Хилла, здесь и сейчас.
***
– Ну где же эти серьги? Скорее, Зара!
– Леди Таис потрошила шкатулку с драгоценностями, пока камеристка шнуровала на ней корсет.
– Ай! Мои волосы!
– она вскрикнула, когда торопливая служанка нечаянно дернула прядь.
– Ах, простите!
Серьги нашлись, но теперь ей казалось, что они не подходят к платью. Впопыхах уронив шкатулку на пол, Таис чуть не расплакалась.
– Зара, я не могу идти таким чучелом! Что он подумает?
– Какая прекрасная девушка, вот что он подумает! Стойте ровно, леди.
– Руки камеристки уже ловко вдевали в петли малюсенькие пуговки платья.
– Нет, я не выйду! Что это за платье! Что это за прическа!
– Тихо! Не вздумайте плакать! Глаза покраснеют.
– Какая разница? Я все равно останусь у себя.
– Неужели Его Величество страшнее пиратов?
– служанка успокаивающе улыбнулась расстроенной госпоже.
– Вы очаровательны, юная леди. Поглядите, какой румянец! А как глазки блестят!
– Ах, Зара... зачем я пойду? Он приедет к отцу, а не ко мне. У них дела, политика... только буду мешать.
– Такая очаровательная девушка не может никому помешать, а уж тем более Его Светлости!
За дверью раздался частый топот, и в комнату влетела запыхавшаяся горничная.
– Миледи! Они уже у ворот! Его Светлость вас зовет!
Бросив на столик так и не надетые серьги, Таис подхватила юбки и вприпрыжку припустилась вниз по лестнице, к парадному подъезду. А камеристка, грустно вздыхая, принялась собирать разбросанные по полу украшения.
Едва Таис успела выровнять дыхание и, напустив на себя равнодушный вид светской дамы, занять место рядом с отцом, двери отворились и дворецкий провозгласил:
– Его Величество Кей Суардис! Её Высочество Шу Суардис!
'Раз, два, три... спокойно, вдох-выдох... спокойно. Отведи глаза. Посмотри, вот Зак, вот Шу... не смотри на него. Вот, паркет красивый.
– Опустив взгляд в пол, Таис старательно уговаривала себя не бросаться к Кею с щенячьим восторгом.
– Я взрослая девушка, а не маленькая влюбленная дурочка!'
Уговоры не очень-то помогали - при взгляде на короля дыхание перехватывало и в глазах подозрительно щипало. Погруженная в собственные переживания, она не сразу заметила, что прямо перед ней оказалась корзина чудесных белых лилий. Растерянная, Таис подняла глаза и обнаружила, что корзина помещается в руках короля, а сам он улыбается. Тепло, открыто и немного смущенно - улыбается так, будто рад её видеть.