Песнь ветра и тьмы
Шрифт:
– Да, господин.
После чего прошествовала к жаровне. Не забыв, впрочем, полюбоваться на выпученные глаза и приоткрытый рот Саида.
– Как ты это сделал, Шайтан меня возьми?
– изумился он, кое-как вернув дар речи.
– Зомбировал её, не иначе! Она у меня знаешь какая?..
– Никакого волшебства тут, Ахмед-бей.
– Хм, я Саид...
– Ах, Рашид-бей, хороший ты человек. Но жене твоей нужна твердая рука! Ты же знаешь сам, каковы женщины! Эти существа слабы, неразумны и вздорны; без должного воспитания женщине твоей не стать тебе хорошей женой.
– О, мне следует быть
– счастливым соловушкой заливался бывший муженек, найдя, как ему казалось, собрата по разуму.
– Она моя нежно любимая жена, услада моего сердца!
– Понимаю, Рашид, дорогой, но будь же ты мужчиной до конца! Вон, у меня их вообще три!..
И на всё том же ломаном имперском, периодически соскакивая на шафрийский, Кэрт поведал благоговейно внимающему Саиду (который уже не против был зваться то Рашидом, то Ахмедом, то вообще Мустафой) о своих трех женах, семерых детях и прибыльной торговлей винами, которой якобы промышляет вот уж тридцать лет кряду. Он так обильно сыпал именами, цифрами, датами и событиями, что Астрид и сама готова была поверить... Если бы, конечно, не понимала, что всё это вранье от первого и до последнего слова.
«Вот ведь брехло хвостатое!» - подумала она то ли сердито, то ли всё-таки восхищенно.
Глава 36
– Астрид, не думал, что когда-нибудь такое скажу, но у тебя славный друг!
– возвестил Саид, вспомнив-таки о ее существовании.
– Не то что этот твой громадный мужеложец, как его там... А! Решено! Я назову нашего первенца в твою честь! Уважаемый, а как твое имя? Прости, я так небрежен...
– Абдельджаффар, сын Абдулфарида, внук Шараффудина, - без запинки оттарабанил Кэрт. Астрид, свирепо кромсающая овощи в глубокую миску, поперхнулась с удвоенным усердием застучала ножом по доске и до боли закусила губу. Ржать хотелось неимоверно.
– Абдельджаффар? Прекрасное имя, так звали моего прадеда! Астрид, любимая, тебе нравится?
– Да, дорогой, - елейно пропела Астрид, с силой воткнув нож в разделочную доску.
– Но вдруг будет дочь?
– Что? Ерунда! Девчонки рождаются у слабаков, а у меня будет сын! Верно я говорю, Абдельджаффар-бей?
– самозваный Абдельджаффар насморочно чихнул (в третий раз за последние пять минут) и тут же был удостоен искреннего беспокойства от своего нового лучшего друга: - Что с тобой, неужто простуда? Живи тысячу лет, дорогой!
– Аллергия на... кошек.
Астрид покосилась на дверь - коты восседали в проходе, созерцая представление. Саид их тоже заметил и одарил недобрым взглядом.
– Астрид, я же тебе говорил - давно пора от них избавиться. Что, по-твоему, детям полезно будет дышать всей этой шерстью? А ну брысь отсюда, вредители!
Нет уж, такое оскорбление Астрид не смогла простить даже с учетом творящегося цирка. Вместо того, чтобы послушаться своего бывшего (право, как будто она вообще собиралась это делать!), она подозвала котов к себе, выудила из сковородки курицу, показательно оторвала два внушительных куска с грудки и отдала им.
– Извини, милый, - пропела она, глядя на скривившееся лицо Саида, - в отличие от тебя, они мне верны.
– Кому
– тут же взвился он, мигом позабыв о котах.
– Этой твоей Шелли?.. Нужно было запретить тебе с ней общаться! Я никогда тебе не изменял!
И, о Двенадцать, он задрал бородатый подбородок чуть ли не к потолку. Выглядя при этом настолько обиженно, что Астрид даже захотелось погладить его по голове. Сковородой.
– Женщина, ты не права!
– тут же влез с комментариями Кэрт, продолжая строить из себя Абдул... Абдель... К драуграм! Шафрийского козла с воображаемой бородкой.
– Мужчина полигамен. Так распорядилась природа! А обязанность хорошей жены - потакать его капризам и ублажать его всяческим образом!
– он оглянулся на Саида, который тут же довольно закивал и мигом позабыл об игре в оскорбленную невинность.
– И вообще, женщина, где наш ужин, сколько можно возиться?
Астрид скрипнула зубами. Но всё же смогла послушно улыбнуться и вновь повернуться к плите.
– Прошу прощения, господин.
По-хорошему, Саида уже давно стоило бы спустить с лестницы. Но Астрид была слишком гостеприимна для такого. А ещё очень хотела посмотреть, чем кончится спектакль. Она не верила, что Кэрт сумеет выдержать образ до конца - Саид способен достать даже мертвого. Жаль, что она сама поняла это только после свадьбы.
Разложив по тарелкам овощи, Астрид мстительно ухмыльнулась. От души сыпанула соли и перца в ту, что полагалась бывшему муженьку, украсила веточкой ненавистной ему кинзы и устроила сверху куриное крылышко.
Одно.
Ну а что, самое оно для кривляющегося эстета.
Блюдо Саиду, очевидно, не очень понравилось - при виде крылышка и кинзы он скривился, а едва отправив в рот вилку, смешно выпучил глаза. Но мужественно заставил себя прожевать, после чего махом ополовинил стакана воды с видом, будто до этого бродил по своей пустыне.
– Что-то не так, милый?
– дружелюбно улыбнулась Астрид, краем глаза подметив, как едва заметно приподнял уголки губ Кэрт.
Саид только покачал головой. Ему наверняка хотелось высказать свое бесценное мнение о её кулинарных талантах, да вот беда - готовит Астрид действительно хорошо. (Неважно, что в этот раз поварихой была не она - откуда бы знать об этом Саиду?) Чаще всего у неё не было на это времени, но когда находилась свободная минутка, она охотно вставала у жаровни. Что-то вроде характерной черты почти у всех северянок - умение приготовить съедобный ужин хоть из рогов и копыт, хоть из хвороста и вороньих крыльев. Другое дело, что она, как и всякая свободная женщина Эрмегара, терпеть не может приказного тона и нытья за спиной.
Не понять её маленькой шалости не мог даже Саид, тем более что Кэрт охотно уписывал и куриную ножку, и тушеные овощи, и не спешил запивать съеденное.
Попытавшись проглотить еще кусочек пересоленного и переперченного блюда, он смело отставил тарелку в сторону. И наконец - спустя почти час!
– соизволил объяснить причину своего визита. Пафосно упав перед ней на колени и протянув коробочку с огромным бриллиантом на золотой цепочке. (Судя по картинному ужасу на лице доморощенного артефактора Кэрта, это ювелирное подобие лошадиного хомута одним своим видом нанесло ему неизлечимую моральную травму.)