Песни китов
Шрифт:
— И что там видел? Передатчики видел?
— Видел, видел… И приемники видел.
— А системы управления вооружением?
— Тоже видел. Этими руками все разобрал.
Он протянул тонкие ручки с тоненькими пальчиками, которые могли запросто копаться в чужих секретах.
— Разобрал, значит… И что скажешь?
— Хорошая техника.
— А наша разве плохая?!
— Ваша хуже… — лучился улыбкой Кыонг, вроде как извиняясь за то, что произносил.
— Ну да, хуже! Знаешь, что такое «Кашалот»?!
— Рыба
— Кит! Это корабль, причем самый современный! Рассказать о нем не могу, это военная тайна. Но если ты расскажешь про американские корабли…
Кыонг улыбался еще шире.
— Американская техника — хорошая. Но можно сделать лучше.
Серега ухмылялся: мол, выкусил? Вот такие юго-восточные братья, которые когда-нибудь пошлют нас далеко и надолго!
Нагрузившись, Рогов вполуха внимал Кыонгу, бубнившему что-то о погибших друзьях.
— Их американцы убили? Твоих друзей?
Вьетнамец замахал тоненькими ручками:
— Нет, не американцы! Они ушли, мы их прогнали! Техника убила, корабли убивали…
Он произносил «товарисей», «товарися», что вроде было смешно. Но Рогову вдруг расхотелось смеяться, да и Кыонг был серьезен, даже испуган. Знакомая тягостная атмосфера внезапно сгустилась в гостиничном номере, будто «Кашалот» опять схватил своей пастью, чтобы проглотить.
— А белого мичмана не видел? — усмехнулся Рогов. — Или твой мичман — желтый? Ну да, вы сами желтолицые, значит, и вестник должен быть в масть!
— Вестник? — не въезжал вьетнамец. — Я не понимаю, плохо знаю язык…
— Все ты понимаешь! Желтый мичман на американском фрегате — это класс!
Кыонг с Машинским переглянулись.
— Кажется, допился… — проговорил приятель, — «Вана Таллин» коварный: сладенький, а в голову шибает!
На следующий день купили три сухого и отправились в коплинский ДК на концерт группы «Рок-отель». После второй бутылки приспичило в туалет, и Рогов посреди выступления отправился его искать, заплутав в глубинах старого ДК. Он не мог отойти от вчерашнего разговора: думал про чуждую технику, что точно так же требует жертв, а уж кто подает о них весть — дело третье…
Когда в глубине подвального коридора он заметил желтую фигуру, захотелось протереть глаза. Только вчера он язвил, заглушая страх, и на тебе — желтый мичман во плоти! Заставив себя приблизиться, он перевел дух: это оказался уборщик в униформе, молодой парень в очках и с ледяными серыми глазами.
— Показалось, ты — вестник… — скривился в улыбке Рогов.
— Я — кто? — холодно спросил желтый с эстонским акцентом.
— Есть такие на военных кораблях. Когда они появляется, хорошего не жди…
Уборщик достал из каптерки влажную швабру и взялся тереть кафельный пол.
— Русский, да? — спросил после паузы.
— Русский. А что?
— Сразу видно, что русский. Вот что я скажу тебе, русский. Уходите отсюда.
Все это время он приближался, тер буквально под ногами, причем так яростно, будто хотел протереть кафель. Рогов отступал, потом остановился.
— Ну, это мы еще посмотрим, уходить или нет. Тебя не спросим. Скажи-ка лучше, где гальюн?
— Что такое гальюн?! — раздраженно отозвался желтый.
— Это означает: туалет. Можешь не отвечать, но тогда придется еще и лужу в коридоре подтирать. Ну? Я жду.
Метнув в пришлеца ненавидящий взгляд, националист указал вглубь коридора. А Рогову тут же расхотелось слушать концерт. В перерыве они ушли, взяли еще по бутылке и, прихлебывая из горлышка, двинулись к центру.
— Чему удивляешься, старик?! — говорил Серега. — Я тут такого наслушался: мама не горюй! На них же флотская форма действует, как красная тряпка на быка! Поэтому в город, как видишь, в цивильном, а то грохнут чем-нибудь по голове, кураты…
Дойдя до «Линна-халле», они поднялись на крышу: архитектура комплекса, утопленного в земле, такое позволяла. Перед ними простиралась серая морская гладь, на ней маячили силуэты кораблей на рейде.
— Что-то меняется, Сева… — проговорил Машинский, прихлебывая вино. — Здесь это особенно чувствуешь, все-таки советский Запад. Главное теперь: вскочить на подножку, когда начнутся перемены. Куда наши мозги пристроить? Они ведь заточены специфически, под военную продукцию. Хотя твои — заточены под любую продукцию…
— Ну, скажешь!
— Не спорь, это так. И думай, Рогов, оно полезно!
Отсюда просматривалась часть ремонтных доков, в одном из которых прятался «Кашалот». Сейчас он представлялся лишь одной из ступенек, коих впереди — не меряно. Насколько прочными будут следующие ступеньки, Рогов не знал, только чувствовал: шагать придется.
Незадолго до приезда Ларисы удалось попасть на территорию учебного центра. Рогова водили по аудиториям, что-то показывали, но даже невооруженным глазом было заметно: везде старье, ни одной новой разработки.
— На этом и учите союзников? — усмехался Рогов. — Слабовато…
— А ты хотел, чтобы мы новейшую технику показывали? Обойдутся! Это они сегодня друзья, а завтра, глядишь, в НАТО вступят!
Тогда-то и зашел разговор о загадочной базе на Северном флоте. Когда Рогов ее упомянул, Машинский даже замолк на время, пораженный.
— Чего смотришь? Знаешь что-то про нее?
Серега прокашлялся.
— Я-то знаю. А вот ты откуда знаешь?
— От верблюда. А вот откуда — ты?
— Говорили, наш центр туда переведут. Или то, что от него останется. Кураты, если что, сразу нас ликвидируют и все передадут известно кому. А даже это старье, как ты выражаешься, жалко, на него деньги тратились, мозги…