Песни мертвых детей
Шрифт:
Он включил лампу, чтобы лучше видеть. Я смог лишь зажмуриться, отвернуться от слепящего света не было сил.
Костяшками пальцев доктор коснулся моего лба, прослушал стетоскопом, как стучит мое сердце: бум-бум-бум-бум.
Потом вышел на лестничную площадку и авторитетно произнес:
— Я считаю, что нужно немедленно вызывать «неотложку».
Дедушка с бабушкой стояли у кухонной двери, уцепившись друг за друга, словно они находились на верхней палубе океанского лайнера, угодившего в болтанку.
— Что с
— Что с ним случилось? — спросил дедушка.
— Точно не знаю, — ответил доктор, хотя на самом деле все он знал. — Но его нужно немедленно отвезти в больницу.
Дедушка принялся набирать номер, но раз за разом ошибался. Глаза его были затуманены девчачьими слезами, так что он практически ничего не видел.
От слова «больница» я очнулся, наполовину.
— Мне сделают укол? — спросил я.
— Об этом не беспокойся, — ответил доктор.
— Но мне сделают укол? — Я это повторял как попугай только лишь потому, что был очень болен.
— Попробуй задремать.
— Не хочу уколов, — сказал я и пошевелился. Голова полыхнула от боли и погрузилась в темноту, а я погрузился в нечто, похожее на сон.
— Мэтью? — позвал доктор.
Я не слышал.
— Черт, — сказал он, затем достал из чемоданчика какое-то лекарство и сделал мне укол в руку.
Бабушка крикнула снизу
— С ним все будет в порядке?
Доктор не ответил. Он изо всех сил пытался спасти мне жизнь.
Дедушка наконец дозвонился до службы спасения, назвал адрес и лишь потом сообщил, что ему нужна «скорая», а не пожарная охрана и не полиция.
Операторше пришлось его успокаивать, чтобы он немного пришел в себя.
— Поторопитесь! — крикнул он, словно телефонистка сама собиралась сесть за руль «скорой».
Бабушка поднялась по лестнице и теперь стояла в дверях спальни.
Доктор пытался заставить меня открыть глаза.
— Мэтью, очнись! — кричал он. — Мэтью, это очень важно, очнись, Мэтью!
Бабушка никогда прежде не слышала, чтобы доктора кричали. В реальной жизни не слышала. Только по телевизору. Но там ненастоящие доктора. Она была потрясена и в потрясении поняла, что я действительно могу умереть.
— С ним все будет в порядке?
И тогда доктор сказал нечто очень-очень важное для всего, что случилось потом.
Он сказал:
— Почему вы не позвонили раньше?
— Мы не хотели вас беспокоить.
— Сколько именно времени он находится в таком состоянии?
— Не знаю. Мы ездили в питомник за саженцами.
Бабушка съежилась в углу, словно ждала, что человек в белом халате ее ударит.
— Он серьезно болен, — сказал доктор. — Мы отвезем его в мидфордскую больницу. Там сделают все, что смогут.
— Нужно было позвонить раньше, да? — спросила бабушка.
Доктор был человеком воспитанным, а потому промолчал.
Если бы я мог, я бы на
Приехала «скорая». Меня положили на носилки, совсем как Питера, и понесли вниз, дергая на каждом шагу. Мишка остался дома.
В голове, охваченный безумной паникой, сновал паук, оставляя в моем черепе рытвины острыми, как иглы, лапами.
Я стонал, но ничего не говорил. Я вырубился.
Наши соседи — семейство Поупов и семейство Дженкинсов — вышли из дома, чтобы выяснить, что там за шум.
Они думали, что на носилках лежит мой дедушка. Они были потрясены, увидев в сгущающемся сумраке, что это я на носилках лежу. Я — Мэтью. Похититель их молочных бутылок Разбиватель их окон. Подглядыватель за ними в бинокль с дерева. Ужас их домашних питомцев.
Меня погрузили в «скорую». Руки женщин метнулись к губам. Головы мужчин медленно качнулись.
Доктор настоял, чтобы бабушка с дедушкой ехали в отдельной машине. Он сказал, что есть небольшой риск заразиться.
Он хотел знать, есть ли у меня друзья, с которыми я контактировал последние несколько недель.
У бабушки с дедушкой были телефоны Эндрю, Питера и Пола, записанные все в одном месте.
— А еще его сестра, — сообщил дедушка. — Но она уже шесть недель в Баден-Бадене.
— Тогда с ней все будет в порядке, — сказал доктор.
Санитар «скорой» воткнул мне в руку иголку, от которой тянулась трубочка к прозрачной бутылочке.
Я был вылитый мертвец: такой же серый, как и одеяла, в которые меня плотно закутали.
«Скорая» тронулась в путь, а дедушка с бабушкой смотрели ей вслед, пока она ехала по Коровьему проулку.
Доктор от нас позвонил остальным. Эндрю с Полом были в Стриженцах. Питер ушел к себе.
Думаю, водитель «скорой» знал, что я умираю. Он включил сирену, но, поскольку дороги были пусты, выключил, и большую часть пути мы ехали в тишине.
Мы приехали в мидфордскую больницу. Меня прямиком отвезли в отделение неотложной помощи, в инфекционную палату.
Сотрудники «скорой» пошли делать себе прививки.
Другие врачи измерили мне температуру, прослушали грудь, потрогали виски, покачали головой.
В ситуации вроде моей они мало что могли сделать. Слишком поздно.
Где-то через час, около девяти, приехали бабушка с дедушкой. Загоняя машину на стоянку, они поцарапали чей-то автомобиль, и им пришлось сходить за ручкой и бумагой, чтобы оставить пострадавшим записку.