Песни мертвых соловьев
Шрифт:
Оконный щит приподнялся и в подвал влетела очередная колотушка.
– Вперед! – простимулированный близким расположением не сулящего радости предмета, я так пихнул плечом Гейгера под жопу, что тот едва не расшиб башку о дверной косяк.
Самопальная граната рванула, когда лестница осталась позади, но поднятое облако костяной трухи и мусора вылетело за мной следом. Один из осколков впился в щеку.
– Твою мать! Наверх! Бегом! Балаган, замыкай!
Перепуганный шумом Красавчик скулил и жался к ногам.
Едва мы успели
– Суки, – Гейгер достал «РГД» и швырнул в окно.
Очень вовремя. Это дало нам несколько секунд, прежде чем вражья колотушка пожаловала с ответным визитом.
– Гренадеры, блядь! – Балаган, вскинув пулемет, резанул по кустам.
– Не отставай!
Поднявшись до четвертого этажа, я глянул в лестничный колодец. Скупой, падающий из окон свет рождал едва различимые тени на ступенях.
– Гейгер, гранату.
– Лови.
– Все к стене, – я выдернул чеку, освободил рычаг и, выждав секунду, отправил тяжелую ребристую болванку «Ф-1» в свободное падение.
Судя по отсутствию удара о пол, расчет оказался верным – адская машинка рванула в воздухе, накрыв осколками сразу два пролета и площадку первого этажа. Снизу, заглушая эхо взрыва, понеслись крики и проклятия. Смотри-ка, оказывается, таинственные граждане хранители умеют изъясняться не только высокопарным бредом, но и родным, хорошо поставленным матом.
Балаган, заметив шевеление на лестнице, дал короткую очередь. Один из гневных монологов оборвался.
– Сосите, твари! – решил приободрить пулеметчик расстроенных преследователей.
Зря – пущенный снизу болт прошел в считаных сантиметрах от его ухмыляющейся рожи. «ПКМ» снова застучал, подсвечивая клубы пыли желтыми всполохами.
– Шевели копытами! – выписал я пинка споткнувшемуся пленнику.
– Двигай, сука! – поддержал меня Сиплый, рванув того за грудки.
На площадке шестого этажа идущий первым Ткач вдруг привалился плечом к стене и сполз.
– Давай, капитан, – подхватил его Гейгер, – надо тебя наверх затащить. Чуток осталось.
Только сейчас я заметил, что левое плечо и рукав командира залиты кровью, а по ступеням бежит вереница темных капель. Так вот отчего он молчаливый, а вовсе не от признания моих выдающихся лидерских способностей. Обидно.
Отбуксировав двух подранков и Красавчика на седьмой этаж, мы заняли оборону на шестом.
Задора агрессоров, впрочем, хватило еще минут на тридцать. И без того придушенный жестким противодействием, он окончательно сдох после самоподрыва одного из смельчаков, решивших закинуть гранату с третьего этажа, и неудачной попытки добраться до нас через чердак.
Однако, потерпев фиаско со штурмом, хранители не убрались восвояси,
Глава 22
Ничего нет хуже, чем ждать и догонять, – спорное утверждение. Лично мне нравится и то, и другое. Я этим занимался часто и с удовольствием. Думаю, любой охотник со мной согласится – суть не в убийстве, а в процессе. Взять след, неотступно вести цель, подбираясь все ближе, чтобы, наконец, загнать в угол, притаиться и ждать, когда добыча выйдет на тебя, а потом… Потом уже не так интересно. Но когда в роли добычи оказываешься сам, взгляд на расхожую поговорку меняется радикально.
– Сидят? – поинтересовался Гейгер.
– Сидят, – опустил я «СВД», через прицел которой рассматривал стоящую метрах в ста пятиэтажку, превращенную недругами в наблюдательный пункт.
– Хорош лакать, – попенял Сиплый присосавшемуся к фляге Балагану. – Неизвестно, сколько мы тут еще проторчим. И Ткачу сейчас воды много надо.
– Я в порядке, – откликнулся тот.
Не сказал бы. Выглядел наш отец-командир неважно. Метко пущенный болт продырявил ему грудь чуть пониже левой ключицы. Сиплый сказал, что легкое не задето, но кровопотеря большая.
Мне, кстати, тоже прилетело. На бегу-то и не заметил, а как только устаканилось, глядь – из сердца штырек кованый торчит. Вернее не торчит, висит скорее, и не из сердца, а из рожка пробитого. Насквозь прохерачил вместе с патроном, только стальная пластина в разгрузке спасла. Придись чуток правее, в «молнию», и прощай, жестокий мир.
– Да сушняк дикий с этого лука, – оправдался Балаган, убирая флягу. – А больше жрать нечего.
– Капитально нас обложили, – вздохнул Гейгер.
– Ну, ты, чучело! – схватил пленника за грудки Сиплый. – Какого хера вам надо? Говори, сука!
– Не слышит, – прошептал Ткач. – Сам же видишь – контуженый.
Голова хранителя была размотана, на испещренных глубокими оспинами щеках запеклись струйки крови.
– По губам читай, тварина! – не сдавался Сиплый. – Что? Вам? От нас? Надо?
Испуганно шарящие глаза пленника вдруг остановились, изучая адресованную ему артикуляцию.
– Присоединяйтесь.
– Чего?!
– Отрекитесь от скверны, и вам будет дарована жизнь.
Из-за отсутствия передних зубов звуки выходили из его рта шипящими, словно у змея-искусителя.
– Опять та же ахинея, – сплюнул Гейгер. – В расход его надо. Все равно толку, как с говна патоки.
– Может, вы не так спрашиваете? – предположил я. – Ткач, разреши мне побеседовать с товарищем.
– Валяй, – дал отмашку капитан.
Я присел напротив пленника, положил левую ладонь на его связанные руки, а правой схватил за указательный палец.
– Сколько вас тут?
– Меня не запу… – начал хранитель очередной возвышенный монолог, но тот прервался хрустом сустава и диким воплем.