Песни мертвых соловьев

Мичурин Артем

– Что? – вскинул Ткач автомат, когда я заглянул в нору.

– Там кто-то есть.

Капитан, не раздумывая, отцепил «РГД» и взялся за кольцо.

– Постой, – остановил я его, разглядев среди смердящих объедков небольшой комочек, розовый и трясущийся. – Сейчас достану.

– Ты охренел?!

– Это детеныш. Ну-ка… та-а-ак… Стой! Вот скотина, уполз.

– Надо туда запал кинуть, – поделился мудростью Балаган. – Само выскочит.

– Хотелось бы получить его целиком.

– Тряпку горящую бросьте, – подсказал Гейгер, закончив возиться с псиной, и даже пожертвовал кусок ветоши.

– Попробуем, – я завязал тряпицу узлом,

поджег и швырнул в дыру.

Обитатель берлоги пискнул и закопошился, стараясь оказаться как можно дальше от разгорающегося посреди его жилища огня. Но это не решило проблему маленького засранца. Наполнивший логово дым довольно скоро выгнал его на свежий воздух.

– Иди сюда, – схватил я пятящуюся тварюшку за шкирку и поднял.

– О! Мальчик! – блеснул остроумием Ткач. – Поздравляю.

Тяжеленький, десяток кило будет, плотный, размером с большого кролика, по виду – новорожденная крыса-переросток, такой же лысый, розовый и морщинистый. На мамашу не шибко похож, симметричный. Съежился, лапами трясет, глаза от дыма слезятся, попискивает. Милашка.

– Я это жрать не стану, – прогундосил Балаган.

– А я стану, – Гейгер, внимательно осмотрев трофей, пощекотал пальцем его круглое брюхо. – Упитанный. И мясцо наверняка нежное-нежное.

– Дозу не словим, здешнюю живность хавая? – осведомился Ткач.

– Разумеется. А что делать? Сухари-то кончились, пшена и мяса на раз. Сварим мальца. Под спиртягу да с лучком, заодно и радионуклиды выведем.

– Собаку тогда не будем брать, – постановил капитан.

– Да, – согласился Гейгер и метким ударом размозжил псине череп.

Глава 21

В качестве временного пристанища живому провианту я отрядил свой сидор, а пожитки переложил в освободившийся рюкзак Рябы, благо осиротевшие шмотки сразу нашли новых хозяев. Теперь розовая тварюха болталась у меня на плече. Первое время звереныш вел себя до того смирно, что я пару раз даже заглянул в сидор – а не сдох ли? Нет, дышит, комком свернулся, лапы поджал. Боится. Еще бы – пришли откуда ни возьмись страшные чудища с громыхающими железяками, вытащили за шкирку из родного дома, сунули в мешок, и поди разбери, что у них на уме. Тут кто угодно обосрется. В прямом смысле. Пришлось вынимать засранца и вытряхивать его радиоактивное говнище из любимого сидора. При этом гаденыш исхитрился весьма чувствительно тяпнуть меня за палец. Проклятие какое-то. Такими темпами здоровых пальцев скоро не останется. Шлепнул паразита по жопе, для острастки, и сунул обратно. Но мелкий негодяй, почуяв вкус крови, осмелел и принялся брыкаться. Прямо ходуном сученок ходит, все почки отбил. Я уж его и так, и сяк перевешиваю – не помогает. Пришлось взять веревку, затянуть у говнюка на шее и тащить. Поначалу упирался, грыз поводок, за ноги кусал, но веревка с берцами оказались ему не по зубам, а сил сопротивляться хватило на полчаса. В конце концов, вымотавшийся и несчастный звереныш покорился судьбе.

– Долго нам еще топать? – спросил я у капитана после четырехчасовой экскурсии по московским окраинам.

– В натуре, Ткач, – выразил солидарность Балаган, – темнеть начинает, и жрать охота.

– Надо укрытие искать, – поддержал Гейгер, глядя на прячущееся за домами солнце.

– Ладно, – капитан остановился и, поразмыслив, мотнул башкой в сторону кирпичной семиэтажки. – Там переночуем.

На этот раз обосновались в подвале, дабы не светиться. Сухпай закончился,

а пшено надо варить. Без костра не обойтись. Да и похолодало куда сильнее, чем прошлой ночью. Сначала хотели подыскать апартаменты на первом этаже, загородить окна мебелью, но гейгерова трещотка так разошлась, что пришлось от этой идеи отказаться. Позаимствовали у хозяев четыре стула и спустились вниз. Там счетчик немного успокоился.

– Ах ты!.. – идущий первым Балаган едва удержался на ногах, неудачно отвесив пинка шмыгнувшей мимо крысе.

– Без жратвы не останемся, – хмыкнул Сиплый и присвистнул, направив луч фонаря в дальний угол.

Там, среди кучи пластикового хлама, битого стекла, обрывков полиэтилена, разбросанной металлической посуды и прочего, не интересующего крыс скарба, белели кости, много костей, и явно не собачьих.

– Раз, два, три… восемь, девять… – Гейгер поднял с земли маленький череп с округлым выпуклым лбом и, подбросив пару раз, швырнул в кучу мусора. – Семьи.

– Тут еще, – обследовал Ткач противоположную сторону.

– И здесь, – сообщил Балаган из соседнего, отгороженного стеной, помещения. – Вообще до хрена. О! Противогаз.

– Не сильно он выручил, – в дверном проеме появился медик, указывая большим пальцем за плечо. – Там десятка три-четыре покойников, без барахла. Видать, трупы складывали.

– Или объедки, – добавил Гейгер.

– Ждали помощи, – я чуть отпустил поводок, и тварюха, дотянувшись до вожделенной кости, начал точить о нее зубы. – Ждали-ждали, ждали-ждали…

– Пока не сдохли, – закончил капитан. – Все чисто?

– Тут окно, – отрапортовал Балаган.

– И с этой стороны, – указал Сиплый на прикрытую снаружи металлическим щитом нишу.

– Угу, – осмотрел Ткач широкую, но низкую дыру в фундаменте, потыкал стволом гладкий лист оцинкованной жести, свободно ходящий на петлях. – Понятно. Гейгер, Сиплый, щиты приподнимите, чтобы воздух ходил, на окна растяжки с запалом, в две нитки, в подъезд поставьте «эфку», дверь подвала заблокировать, очистить центр от железяк. Балаган, займись костром и кашей.

Мне работы не нашлось, и, так как напрашиваться не в моих правилах, я, распинав по углам замеченные железки, уложил подстилку и сел отдохнуть. Звереныш лег рядом, чмокая и высовывая сухой язык.

– Пить хочешь? Это можно, – я подобрал пластиковую тарелку и плеснул в нее воды.

Тварюшка настороженно обнюхал непривычную жидкость, но все же решился испить. Лакнул разок-другой и, распробовав, вылизал всю посудину, после чего уставился на меня голодными синими глазами.

– Чего? Теперь жрать хочешь? Да, брат, это тебе не мамкино молоко, – пришлось пожертвовать ломтиком вяленого мяса из своих запасов.

Тут маленький проглот разнюхивать не стал, схарчил за милую душу и снова уставился на меня, растянув пасть, будто в улыбке.

– Понравилось? Еще?

Только сунул руку за очередным ломтиком, как позади раздался возмущенный бас Балагана:

– Бля! Глазам не верю! Ткач, этот козел нашу жратву сраному мутанту скармливает!

– Ну, во-первых, не вашу, а свою, – не преминул я отметить, угощая тварюшку аппетитной говядиной. – Ты вот сейчас для чего костер разложил? Чтобы мое пшено варить. Лучше, нищеброд, скажи спасибо, что я тебя кормлю, пока. А во-вторых, этот, как ты изволил выразиться, «козел», сам далеко не лац. И столь непочтительное отношение к мутантам может его огорчить. Ты ведь не хочешь огорчать меня, дружище?