Песни мертвых соловьев
Шрифт:
Дальше шли практически молча, изредка перекидываясь короткими фразами. Сиплый старался держаться от меня не ближе чем на десять метров и тормозил, стоило мне чуть замедлить шаг. Через шесть часов дорога, все более напоминающая свалку металлического лома, завязалась циклопических размеров узлом, миновав который Ткач сообщил, что мы вошли в Москву.
Честно говоря, немного расстроился. Как так – ступил на московскую землю и даже не заметил? Позади остались три когда-то населенных пункта, вполне тянущих на звание городов. И я ничуть не удивился бы, обнаружив, что это очередной «спутник». А чего ожидал увидеть? Стену из небоскребов? Край воронки? Сам не знаю. Ведь это
– Фон растет, – сообщил Гейгер, сверившись с прибором. – Советую морду прикрыть, да и остальное тоже.
Дождь закончился часа два назад, и все, что могло пылить, начинало делать свое грязное дело активнее с каждой минутой. А пылить тут было чему – от земли до выкрошившегося асфальта и осыпающихся песком зданий. Как назло, поднялся ветер. Под ногами заструилась поземка.
Я застегнул плащ под горло, надел перчатки, сунул рыло в намордник и затянул капюшон. Остальные тоже решили воспользоваться советом техника. Хм… Надо же, как сильно респиратор меняет человека. Были люди как люди, а теперь – безликие существа, весьма агрессивной унифицированной наружности. Одетых в почти одинаковый камуфляж и имеющих схожее телосложение Гейгера с Сиплым не различить. Разве что по стволам. Ткач от них тоже недалеко ушел. Только Балаган сохранил яркую индивидуальность, выраженную, помимо роста и пулемета, в кевларовом шлеме, который очень здорово гармонировал с круглыми стекляшками и двойным фильтром.
– Красавец, – отвесил я комплимент пулеметчику, но тот не расслышал.
Маска здорово приглушала голос, он резонировал, да и дышать теперь приходилось с заметным усилием. Вроде делаешь глубокий вдох, а эффекта никакого. Первое время жутковато, будто задыхаешься. Даже нервишки шалить начали. Но стоило успокоиться, войти в ритм, как все более-менее нормализовалось. Со смертью наперегонки я бы в этой хрени носиться не стал, но если не сильно быстро, то можно и побегать. Целиться тоже не мешает. Поначалу, правда, стекло запотевало. Оказалось – к носу маска прилегает неплотно. Поправил – запотевание исчезло. Но опять появилось через некоторое время, теперь уже от пота. Тут уж ничего не поделаешь, как-никак осень на дворе, перепад температур и прочее дерьмо. Пришлось изредка, задержав дыхание, протирать.
Ткач, то и дело сверяясь с картой Москвы, уводил нас все глубже в лабиринт улиц, переулков и дворов, терялся, высматривал сквозь кроны изуродованных опухолями деревьев уцелевшие таблички, снова брал след и шел дальше.
Дома, дома, тысячи домов. Осыпающиеся высотные башни, каких я никогда не видел, и двух-трехэтажные домишки, испуганно теснящиеся поодаль, словно заблудились в чужом городе. Типовые коробки, неотличимые от муромских с арзамасскими, и замысловатые, ни на что не похожие здания, приковывающие взгляд своей вычурностью. Море кирпича и бетона. Мешанина, окружающая стеной, куда бы ни повернул.
Но вскоре эта стена начала снижаться. Верхние этажи все чаще оказывались разрушенными, крыши – сорванными, обращенные к западу стены лежали на земле грудой обломков.
Капитан остановился, пристально рассматривая карту.
– Плохо дело? – заглянул ему через плечо Гейгер.
– Нет, – покачал головой Ткач и, ткнув несколько раз пальцем в точку на схеме, добавил более уверенно: – Поздно свернули. Налево нужно.
Налево так налево. Придется шагать за этим «следопытом» и надеяться, что чутье его не подведет.
Однако на сей раз чутье подвело меня. То
Что-то крупное выскочило из-за угла типовой пятиэтажки и ломанулось через кусты прямо на нас.
– Справа! – успел я крикнуть, вскидывая «СВД».
Но причиной беспокойства неопознанной зверюги являлась не кучка двуногих, забредших в чужие владения. Существо, не добежав метров тридцати, резко развернулось, готовое дать бой четверке преследующих его псин.
Вот дерьмо! И здесь эти твари!
– Ждать! – продребезжал через фильтры приказ капитана.
Зверь, отдаленно напоминающий искореженную помесь человека и собаки, опустил голову и рванул навстречу своре.
Первая шавка, не успев сориентироваться, отлетела в сторону, получив удар по ребрам. Три другие оказались сообразительнее и, окружив добычу, принялись нападать по очереди. Короткая атака и уход, атака, уход…
Схватка была недолгой. Нелепому существу, до того как силы покинули его вместе с уходящей через многочисленные раны кровью, удалось отшвырнуть еще одного агрессора. Но, в конце концов, собачьи челюсти сомкнулись на горле. Ослабшие ноги подогнулись, зверь упал и затих.
– Огонь! – скомандовал Ткач.
Две из четырех псин, синхронно повернувших окровавленные морды в нашу сторону, сдохли на месте. Третья – самая мелкая – получила пулю в крестец и, визжа, каталась по земле. А вот четвертая, оставшись бесхозной при разборе целей, сделала ноги.
– Не добивай, – посоветовал я направившему ствол в голову животины Гейгеру. – Свежее будет.
– Дело говоришь, – согласился он и весьма сноровисто успокоил хвостатую бестию прикладом, после чего взялся стягивать веревкой морду и лапы.
– Рану закройте, – дал ценное указание Ткач. – Нам только зверье приманить не хватало. Сиплый, займись.
– Да-да, – проворчал медик, недовольный тем, что его оторвали от разглядывания неведомой тварюги.
Существо, размером примерно с человека, обладало немного вытянутым телом, покрытым сероватой кожей с жидкой светлой шерстью, сгущающейся на груди, промеж сочащихся молоком титек, животе и загривке. Передние конечности были чуть длиннее задних, так что в стоячем положении тело твари располагалось под углом к земле. При этом правая «рука» имела заметно более развитую мускулатуру, нежели левая. Даже лапа, вооруженная толстыми желтыми когтями, была крупнее своей соседки. Кособокость в целом являлась характерной чертой урода. Не обошла она стороной и голову, зиждущуюся на короткой, мощной шее. Широкий, приплюснутый сверху череп был совершенно лыс, ушные раковины едва различимы в кожных складках, тяжелая, выдвинутая вперед челюсть, судя по зубам, приспособлена для перемалывания любой жратвы. Морда сильно напоминает человечью с поправкой на чересчур здоровый рот и сплющенный шнобель. Глаза же не имели вообще ничего звериного – голубые, почти детские. Правда, согласно общей концепции, правый, мало того, что превосходил собрата размерами, так еще и располагался выше, едва не заползая на лоб.
– Ну и девки в этой Москве, – посетовал Балаган.
– А ты чего, жену думал столичную завести? – хрюкнул через маску Гейгер.
– Хм, да тут, похоже, логово. – Ткач стоял возле бетонной плиты, над входом в траншею теплотрассы, и пинал ботинком россыпь костей.
– Для города-кладбища здесь многовато жильцов, – оценил я ассортимент останков разной степени свежести, среди которых имелись фрагменты зверья, начиная от крыс и заканчивая лосями.
Шуршание переворачиваемых костей едва не заглушило звук возни под плитой.