Песни

Шаов Тимур

Но я песню написал назло врагам, Как одна возлюбленная пара У костра, в палатке, под гитару Получила пламенный оргазм.

Разговор с поэтом

Что, сынку, одолели ляхи? Чего так горестно кряхтишь? Как там анапест, амфибрахий? По роже вижу: не ахти. Ну что ты ноешь: «Денег нету!» — Ты ж, брат, творения венец. Налью я как поэт — поэту, Найди хотя бы огурец. Тебе

рубля не копят строчки, Ты что-то, друг, совсем раскис. И к свежевымытой сорочке Тебе бы свежие носки. Не плачь ты, что жена-лягушка Рога наставила с другим. Гони жену, сказал же Пушкин: «Поэт, ты — царь, живи один». Взнесись главою непокорной Хотя бы выше нужника, Хотя б на метр над уборной, На средний уровень — пока. Восстань, поэт, и виждь, и внемли, Побрейся, да не пей с утра. Займись ты рифмой, в самом деле! Поэт ты или хрен с бугра?! Поэт в России — неимущий, Всю жизнь больше, чем поэт: Еще он истопник иль грузчик — Убогий, в общем, элемент. Поэт, он хрупкий, он истерик, Но!.. Накладно нынче быковать: Пойди, повесься в «Англетере» — Не хватит денег номер снять! Хотишь иметь златые горы И реки, полные вина, Иди ты, милый, в сутенеры, Не лезь в поэты, старина! Ты прав, паскудная эпоха, И век серебряный прошёл. Пора писать поэму «Плохо!» Взамен поэмы «Хорошо!». Помрёшь — и поп не перекрестит, Всплакнут соседи над тобой, Мол, эх, погиб поэт, невольник чести, Пал, оклеветанный женой. Ой вы сени, мои сени, Сени новые мои. Ой, поэты вы, хреновые, хреновые! А в общем, плюнь, глянь — солнце светит, Глянь — ящерки в траве, цветы. Ты ж не один поэт на свете, Есть и бездарнее, чем ты. Про творчество и чудотворство Арапа мне не заправляй. При чём тут Бог, скажи уж просто: «Мол, буду должен, наливай!»

Ралли

Прям с утра заморосило, ворон мокнет на сосне — Ничего паршивей нет размокшей глины. Плюс механику явился Ари Ватанен во сне. «Не к добру, — сказал механик, — снятся финны». Экипаж настроен бодро, суеверьям вопреки, И не слабо, между прочим, стартовали. Все они в обычной жизни — мужики как мужики, И чего они находят в этих ралли? И берут они трассу штурмом, хорошо, когда рядом свой: Человек человеку штурман — или рулевой. Хорошо, когда ты в команде, в поле воин, да не один. «Тридцать, левый, два — трамплин». Как боярин на «Субаре», резво входим в поворот, Семь секунд на

третьем допе отыграли. Еще полный бак адреналина, и посмотрим, чья возьмёт. Это дело для упрямых — это ралли. А живя неторопливо, жизнь не сделаешь длинней, Жизнь нам всем в конце концов устроит «уши». Здесь не ждут свою фортуну, здесь гоняются за ней — Веселей машины бить, чем бить баклуши. По дороге зимней скучной, по дороге летней пыльной, По весенним по ухабам, по осенней по грязи Мчатся люди — ты храни их, добрый Бог автомобильный, К беспокойным домочадцам аккуратно довези. Время самый быстрый гонщик, время пулею летит, Насладись минутой краткого успеха. Не успеешь чиркнуть спичкой — глядь, а день уже прожит, Не успеешь стартовать — уже доехал. Бал окончен, кони в стойлах, лагерь чествует своих, А на лагерь смотрят звёзды молчаливо. Звёзды видят группу граждан — на всю голову больных, И уставших, и нетрезвых, и счастливых.

Рассказ брачного агента, бывшего евнуха

Я с детских лет кочевал по пустыням, Рос я, как дикий сорняк. Жил я в шатрах бедуин бедуином, Кушал мочёный кзяк. Но напало на нас иноземное воинство, Застали врасплох на заре. Мне отрубили мужское достоинство И евнухо взяли в гарем. Правил нами забияка, Лев пустынь, орёл-гуляка Шахиншах Махмуд аль-Вахар Ас-Сабах-ибн-Дауд. Я был евнухом примерным, Жёнам — тварям нежны, нервным, Шестерил, скакал, как серна, Надрывался, как верблюд. Эти гады Шахрезады, Крепкогруды, крутозады, Веселились до упаду На изысканный манер. А я, как лампа Аладдина, Доставал халву и вина И махал им опахалом, Словно кондиционер. Чтоб повысить их культуру, Фирдоуси им читал, Обучал их маникюру, Ночью пяточки чесал. Депилировал им ноги И интимные места. Мне кричали: «Эй, убогий, Сбацай танец живота!» Ай, как паршиво! Несправедливо! Шах был крепкая порода, От заката до восхода Триста жён по два захода Умудрялся полюбить, А потом, винца затрескать И ходить, кричать, что, дескать, Он — сатрап, восточный деспот, Взял привычку морду бить. Жёны спорили всё время, Кто любимая в гареме, И мордашки друг у дружки Расцарапывали в кровь. Но для шаха всех милее, Всех румяней и белее Был его великий визирь: Что поделаешь, любовь!