Песня для Корби
Шрифт:
Он открыл чемоданчик и извлек из него заранее приготовленный шприц. Снял колпачок, спрыснул капельку из иглы.
— Миленький, — сказал он, — на животик перевернитесь.
С каждым его словом Корби подбирался все больше.
— Что же Вы так нервничаете? — удивился Иван Петрович. — Один укольчик, и все.
«Они лишат меня воли, — подумал Корби, — и я буду лежать здесь всегда. А старик станет приходить два раза в день, кормить меня с ложки и бить по щекам. Я буду бессилен. Я смогу только тихо плакать и шептать, что
— Расслабьтесь. Один укольчик, и Вы будете хорошо спать.
Рука психиатра как бы ненароком легла на щиколотку подростка. Корби понял, что сейчас будет. Иван Петрович прижмет его ногу к кровати, а потом резко вколет ему шприц в бедро. И все кончится.
Корби рванулся. Он ударил психиатра свободной ногой по руке со шприцом. Шприц отлетел на пол. Спектакль кончился.
— Витя, держи его! — потребовал Иван Петрович.
Следующим ударом ноги Корби сбил с него очки-велосипед.
— А-а-а! Не хочешь по-хорошему? — завопил дед и, жертвуя своей поясницей, прыгнул на кровать. Иван Петрович свободной рукой ловил Корби за вторую ногу. Подросток рванулся к двери. Дед обхватил его за корпус, но его руки соскользнули с гибкого молодого тела. Майка Корби порвалась. Он еще раз ударил психиатра ногой. Попал в плечо, но опытный старик не собирался легко отпускать жертву. Вторая нога подростка оставалась прижатой к кровати.
Корби дотянулся одной рукой до косяка двери, другую поставил на пол и пытался уползти. В этот момент дед навалился на его вторую ногу. Иван Петрович согнулся, сумел подобрать шприц и прямо сквозь штаны всадил его в незащищенную задницу Корби.
Схватка закончилась. Подростка отпустили, и он скатился на пол к двери. Психиатр все еще сидел на краю кровати исмотрел на него. У него шла носом кровь. Разбитые очки лежали на полу. Подслеповато щурясь, Иван Петрович достал большой белый носовой платок и приложил его к пострадавшей части лица.
— Вы бы поосторожнее с ногами, — совершенно невозмутимо сказал он.
«Хоть милым больше не называет», — подумал Корби.
— Ох, — прокряхтел дед, — спасибо, Иван Петрович.
— Ничего, — ответил психиатр. — За очки только заплатите.
— Будьте покойны, — заверил Рябин.
Старики помогли друг другу встать с кровати. Корби подумал, что может убежать. Надо подняться, выскочить в коридор, рвануть к двери — и свобода. Но мысль осталась лишь мыслью. Он сидел на полу и смотрел на своих мучителей. Его охватило равнодушие. Эта эмоция не была новой. Корби и раньше казалось, что все теряет смысл, распадается. Он и раньше думал, что остается один, отстраненный от всего остального. Но теперь идея самоубийства и жажда борьбы казались такими же бессмысленными, как и все внешние вещи. И сам себе он тоже казался бессмысленным. Он не имел больше значения — ни его прошлое, ни движения его тела, ни его страдание. Ничего больше не существовало.
Корби проследил взглядом,
Корби, не шевелясь, сидел на полу. Он чувствовал, как ноет место укола, как от неудобной позы затекают его ноги, но не сдвинулся с места. Вернулся дед. Корби поднял на него глаза.
— А ну, снимай штаны! — потребовал старик.
— Что? — переспросил Корби. — И не подумаю.
— Тогда ремень отдай, — сказал дед. — Не хватало, чтобы ты удавился.
Корби, наконец, понял, что он имеет в виду. Удивляясь собственной покорности, он вытянул ремень из джинсов и бросил его в общую кучу конфискованной одежды. Старик свалил все вещи на простыню и рывками вытащил ее из комнаты. Дверь захлопнулась, а потом в коридоре раздался грохот. Корби понял, что старик делает то же самое, что он сделал с ним сегодня утром — припирает дверь, только более основательно.
— Эй, подожди, — сказал он. — Что ты делаешь?
— Раньше надо было думать, — ответил дед.
Корби потянулся и толкнул дверь. Она не шелохнулась. Подросток распластался по полу и заглянул в щель под дверью. Там было темно.
— А как я пойду в туалет? — спросил он.
— А мне плевать, — отозвался старик. — Можешь справлять нужду в нижний ящик стола.
Корби лежал на холодных досках паркета и слушал, как старик идет по коридору. Потом шаги стихли, а в ванной полилась вода. Подросток понял, что дед ложится спать.
Он встал и налег плечом на дверь. Она даже не шелохнулась. «Ладно, — подумал Корби, — все равно». В туалет на самом деле не хотелось. В комнате по-прежнему горел яркий верхний свет. Все было разгромлено. Корби вяло сел на кровать. Ему пришло в голову, что надо разбить окно и выпрыгнуть на улицу. Но он остался сидеть на месте.
«Этот укол сделал меня совсем тупым», — подумал Корби. Медленно, будто уже во сне, он протянул руку и выключил свет. Стало видно, что на улице светает. «Надо раздеться», — подумал Корби, но не смог сделать даже этого. Он раскинулся на кровати и погрузился в болезненное забытье.
Глава 11. Чужое лицо
«Думаете, он здесь? Я бы спросил о нем у тех, кто улетает».
Дождь. Изувеченные тела. Бесприютная земля, по которой бродят души умерших.
— Половина девятого, — объявил дед. — В десять нам надо быть в полиции. Приводи себя в порядок.
Корби не шевельнулся.
— А ну, вставай давай, — снова затормошил его старик.
«Ты вколол мне вчера наркоту, — подумал Корби, — и еще хочешь, чтобы я что-то делал».
— Пять минут, — сказал дед, — иначе пеняй на себя.