Песня двух миров
Шрифт:
– Вы правы, я не была нигде, кроме островов Паларе и Чаталамо – и нескольких на нижних уровнях, – довольно миролюбиво отозвалась Эрмина. – Жилую часть я уже видела, – остановила она меня, когда я направилась вверх по лестнице. – Хотелось бы посмотреть, что внизу.
– Внизу? – удивилась я. – Там хозяйственные помещения, морозильные камеры, кабинеты управляющих и конторы, малая библиотека, архивы… Вам это интересно?
– О, нет, нет. Там я тоже побывала. Я думала, вы сопроводите меня… Ниже.
Я остановилась и поморгала. Она действительно не в себе, по-видимому. Зачем ей ниже?
– Хочу увидеть сердце острова, – слегка смутилась
Я поколебалась немного, потом всё же кивнула. Она раздражала меня не меньше прежнего, но отказать ей в этой просьбе было бы самодурством, которое объяснялось бы лишь неприязнью. А выражать неприязнь открыто – неприлично.
Мы шли по лестнице, я зажигала светильники по правой стене. Тут, по пути в дейтериум, было темно – мы уже спустились под уровень почвы. Ковёр на мраморной лестнице приглушал шаги, мы дошли до широкой площадки, постепенно погружаясь в тишину, и только шелест наших юбок нарушал её.
– Тут мрачновато… – начала было я, но Эрмина с непонятным восторгом на лице подняла пальцы.
– Ах, вы же не слышите, – с сожалением сказала она, поймав мой непонимающий взгляд. – С каждым шагом я слышу ядро… Оно поёт.
Стало немного неловко – до этого дня я не встречалась с обученными девушками, а мужчины не склонны к таким беседам. Они просто делают свою работу, а потом отдыхают в кабинете. И дарят шикарные подарки, показывая свои чувства.
– И что же оно поёт? – из вежливости спросила я.
– Это мелодия самой жизни, – тихо сказала Эрмина, заходя за мной в длинный неширокий коридор. – Как зовут вашего дейэсо?
Я пожала плечами. Отец говорил, что у нас двое дейэсо, и одного я помнила – Идреас, кажется. А вот второй…
– А давайте посмотрим, кто сегодня на дежурстве, – предложила я, чтобы избежать неловкости. – И попросим его показать вам всё.
В коридоре к дейтериуму было тихо, а из-за двери в комнату дейэсо падал свет. Я заглянула туда и с облегчением выдохнула, увидев рыжую макушку Идреаса. Он, конечно, вскочил нам навстречу, долго и изумлённо раскланивался. Понятное дело! Я не спускалась на эти этажи уже кругов десять, не меньше. Показалось, он даже потянулся дотронуться до моего подола, чтобы убедиться, что ему не привиделось – но постеснялся.
Я шла за ним, слушая его рассказ, и хвалила себя за находчивость. В самом деле, я бы опозорилась, попроси меня Эрмина показать помещения для хранения колб с дейтером, или, к примеру, журнал учёта. А она попросила! Идреас с гордостью провёл нас по подсобным помещениям, а потом наконец вывел к ядру – сердцу острова.
Мы стояли на площадке, выходящей в огромную пещеру, подсвеченную голубоватым светом, и смотрели на то, что поднимало дом Ортеон в воздух и позволяло дрейфовать над облаками. Ядро мерцало, оплетённое со всех сторон, словно жилами, побегами Вечной Лозы, и изредка вспыхивало. Эрмина замерла. Она любовалась голубоватым мерцанием, похожим на рисунок света и волн на дне мелкого водоёма в солнечный день, и лицо её озарял такой восторг, что мне вновь стало неловко.
– И сколько дейтера в день уходит на обслуживание дворца? – спросила она, когда, вдоволь налюбовавшись, мы вышли из пещеры в коридор. – Как быстро наполняется колба – стандартная, на десять раттов?
Что за вопросы… Я с удивлением слушала их с Идреасом оживлённую беседу. Похоже, Эрмина готовилась стать дейэсо! Во всяком случае, всё, что говорил Идреас, она понимала.
– Ваши дейэсо отлично обучены, – одобрительно сказала Эрмина, поднявшись со мной в холл. – Отец отдаёт распоряжения?
Я кивнула, пытаясь справиться с раздражением, что она тоже называет папу отцом. Конечно, он обучался управлению, как и любой лар, владеющий землями. У тех, кто землями не владееет, обычно ведь и на обучение денег нет. Эрмина вроде бы хотела что-то сказать, но промолчала, и я поспешила уйти в свою комнату – долг гостеприимства был отдан сполна.
Таррон, блестя полированным полосатым боком, лежал на кресле, а на полу рядом валялся стебелёк нежного голубого колокольчика. Я подняла его и поставила в вазу. Наставница Дарва часто говорила: «Красота недолговечна, как свежесть лепестков. Судьба может отмерить тебе и двадцать пять долгих лет, и больше. Но только первые девять или десять из них ты будешь молода. Дальше ты лишь будешь пожинать плоды своего выбора. Обдумывай свои решения». Я хорошо обдумала своё решение и выбор. Что может быть завиднее судьбы велары? Роскошная жизнь, почёт и восхищение. Это ли не счастье?
Струны сияли на солнце. Я дотронулась до певучих ладов, привычно ощутив дрожь рвущейся из них музыки, и вдруг замерла. Прикосновения Сирила, с которым у нас было ничтожное количество родственной крови, не вызывали у таррона протеста, но его вызвало касание моей единокровной сестры! Что же в ней за помесь? Кто её мать? Почему же отец не обдумал это своё решение? Ведь от него зависит так много! А я ничего не могу сделать – лишь надеяться, что в обществе не воспримут эту его ошибку молодости как нечто фатальное для нашей репутации.
Бессилие вдруг разозлило меня. Может, Марибель права, и я действительно вспыльчива? Но разве на моём месте другая бы не злилась? Хотя… Другая не окажется на моём месте. Я наследница дома, второго после Телион по богатству и знатности – и превосходящего его по силе. Я лара Ионелла Ортеон, у которой есть сестра-бастард, угроза для репутации. И я не позволю этому обстоятельству расстроить мой желанный брак с будущим правителем или его братом, не-ет.
Глава 4. Ларчик
Платья, которые привезли через пару дней, были чудесны. Амалия восхищённо любовалась на меня, а Юсиния делала комплименты моей талии, но в основном – своему мастерству. По счастью, Эрмина не присутствовала на примерке, хотя накануне отец за ужином говорил что-то и о её гардеробе. Я тогда даже вздрогнула: представила, как Юсиния переводит дорогой шёлк на её платья. К чему это? Кто их увидит? Она появится в свете к концу сезона, когда во дворец откроют доступ для прибывающих снизу, а то и вообще не доберётся до Джамеро. Отец отвезёт её на парочку приёмов и балов нижнего уровня, про которые Сирил говорил – «ярмарка невыгодных невест». Быстренько найдёт ей какого-нибудь вдовца или третьего сына более-менее приличного дома, и – фьюить! – мы позабудем этот наш позор.