Песня ветра. Ветер перемен

ВолкСафо

Словно в насмешку над всеми ее чаяниями и надеждами, Ильвадан все никак не появлялся. То ли он выходил из покоев только утром, в то время, пока она была у Себана, то ли вообще не выходил из них, предпочитая одиночество, но сколько бы она ни сидела на балконе, перебирая тонкие золотые струны, а толку от этого не было никакого. Многие эльфы, завидев ее, останавливались и подходили послушать, как она играет, задавали вопросы, беседовали с ней, делали комплименты ее игре и таланту, но Ильвадана среди них не было.

А время бежало, проходил день за днем. За границей Мембраны уже должен был выпасть снег, и где-то там ждала ее Рада со своими солнечными глазами. День ото дня Владыка становился

все более нетерпеливым и раздражительным. Сначала Лиара не понимала, в чем там дело, думая, что его хмурость связана с ее упорством. Но потом она случайно расслышала разговор двух эльфов, обсуждавших поведение князя Ренона в Рамаэле и ту беспардонную наглость, с которой он отказывался покидать порт и вел себя некорректно по отношению к окружающим его Первопришедшим. Лиара изо всех сил сдерживала смех, заслышав о наемниках, которые вот-вот должны были прибыть в Рамаэль, чтобы праздновать там Ночь Зимы, об одежде и редких винах, которые заказывал себе Алеор. Сообщение о том, что он провоцирует лонтронцев, охраняющих Ивис, слегка встревожило ее: последнее, чего бы ей хотелось, это становиться причиной новой войны. Но одновременно с этим в душе поселилась и искренняя радость и надежда: друзья ждали ее, они не собирались никуда без нее уходить, и Алеор стал самым омерзительным постояльцем из всех, что только знал Рамаэль, лишь для того, чтобы вытащить ее отсюда.

Правда, в то, что у него это получится, Лиара не слишком-то верила. Себан ненавидел наследника Лесного Дома всей душой, презирал его, это было видно в каждом его жесте, слышно в каждом слетевшем с губ слове. Но при этом Себан был упрям, точно так же упрям, как и Алеор, и он не собирался сдаваться и отпускать отсюда Лиару, что бы там, в Рамаэле, ни вытворял князь Ренон.

К тому же, его собственные наследники были ничем не лучше Алеора. Лиара успела увидеть во дворце их обоих: неразговорчивого, надменного, холодного как лютая зима Эдавара и его сестру Ахель, женщину такую же безжизненную, как бесконечная стужа. Оба они смотрели почти так же пронзительно, как и Себан, почти не разговаривали и редко покидали свои покои, предпочитая проводить время за книгами и обучением.

Эдавар производил впечатление существа еще более жесткого, чем Себан. Его серые глаза были пусты, как старая зола в костре, в них не было даже крохи тепла или осознания того, что Эллагаин – его муравейник, в котором он однажды займет место Себана и будет хранить его вечность от бед и сумрака извне. Ахель была чуть более мягкой, ее взгляд был чуть менее равнодушным, но и она смотрела на окружающих ее эльфов как на разложенные на верстаке инструменты, которые можно использовать в необходимых целях, а если они сломаются, выбросить за ненадобностью.

Великая Мать, что же это за край, который покинуло твое тепло? Что же за ложная весна, в которой цветут несуществующие деревья? Что же за дети, которым с рождения предначертано стать смертью своего народа? Внутри болезненно сжималось сердце, и Лиара очень остро чувствовала всю неправильность того, что окружало ее.

День проходил за днем, ничего не менялось, Ильвадана она встретить все никак не могла. Каждый час тянулся все медленнее и медленнее, словно ее защемило между шестеренками гигантских часов, и с каждым новым движением эти шестеренки все сильнее сдавливали ее, почти что размазывая о свои безжалостные зубцы. Лиаре казалось, что она сходит с ума, безвыходно и безнадежно бродя среди теней, мнящих себя живыми, среди солнечного света и мерцающих звезд, которые были здесь искусственными и лишенными цвета. Каждый вечер перед тем, как уйти в грезы, она подолгу молилась лишь об одном: чтобы все это закончилось. И в один прекрасный вечер Великая Мать все-таки

услышала ее молитвы.

За окном тихо мерцали из темного неба, казавшегося здесь чересчур низким и давящим на голову, серебристые звезды, отражаясь мягкими мазками на рябящей поверхности реки. Противоположные берега терялись вдали, их было видно лишь тонкой полоской земли, тянущейся в никуда, и Лиара знала, что на самом деле там ничего не было. Даже если бы на берегах стояли людские города, даже если бы там кипела жизнь, и тысячи кораблей взрывали бы острыми носами волны, все равно с этой стороны Мембраны берега выглядели бы безжизненными и пустыми.

Она сидела на устеленном циновками полу, привалившись спиной к стене, и при свете лампы с горящим внутри эльфийским шнуром читала книгу. Но глаза лишь скользили по страницам, а смысл фраз ускользал от нее прочь. Мысли ее были далеко, там, внизу, за тонкой перемычкой проклятой Мембраны, в теплых объятиях Рады.

Тишину вечера разрезал негромкий стук в дверь. Лиара машинально бросила:

– Войдите!

И только потом поняла, что произошло. Вздрогнув, она выпрямилась и уронила книгу, огромными глазами глядя на дверь. Здесь никто не стучался, посылая энергетическую волну, если требовалось дать знать о своем присутствии. На миг сердце ёкнуло, и в голове мелькнула безумная мысль, что это Рада пришла за ней. Затем дверная створка отъехала в сторону, и в комнату бесшумно вошел мужчина, аккуратно прикрывая за собой дверь.

Лиара узнала его сразу же, и внутри разжалось что-то до предела сжатое, послав по телу нервную волну дрожи. Вот и опять ты пришла мне на помощь, Великая Мать, именно тогда, когда я уже и надеяться перестала. Мысль запоздало скользнула по громадному озеру облегчения, разлившемуся внутри; Лиара даже и не отдавала себе отчета в том, как была напряжена все это время.

Ильвадан был не слишком высоким для эльфа и от этого казался кряжистым, почти квадратным. Плечи у него были широкими, а руки сильными, - все эльфы умели прекрасно обращаться с оружием, посвящая тренировкам достаточно времени, чтобы находиться в хорошей физической форме. Темные волосы Ильвадана были острижены по плечи, гораздо короче, чем носили в Иллидаре, а карие глаза, хоть и тихие, как два илистых озера, все равно несли в себе отпечаток чего-то живого, чего-то искреннего и все еще стремящегося вперед. По крайне мере на фоне всех остальных обитателей Эллагаина он выглядел гораздо более эмоциональным и настоящим.

Лиара застыла, глядя на него и моргая. Все вопросы, которые она хотела ему задать, моментально вылетели из головы, и сейчас в ней было только искреннее удивление от того, что он пришел к ней сам. Такого она уж точно не ожидала. А следом за этим удивлением внутри поднялся страх: если Ильвадан понял, что она ищет его, мог это понять и Себан.

Приложив палец к губам, эльф аккуратно подошел к ней. Запоздало Лиара заметила, что он даже одет был не так, как все благородные. На плечах Ильвадана был обыкновенный для всех городских жителей серый камзол с широким воротником, а не белоснежный алит, принятый во дворце.

Бесшумно Ильвадан опустился возле нее на колени, склонился прямо к ее уху и зашептал:

– Лиада сейчас дежурит в коридоре на случай, если кто-то пойдет мимо. Она даст сигнал, и я успею уйти через балкон, чтобы нас не видели, если что. Собирай свои вещи, мы выведем тебя из дворца.

– Кану Защитница! – выдохнула Лиара, чувствуя, как зашлось в бешеном ритме сердце. Поддавшись порыву, она резко обняла Ильвадана, и тот тихо охнул, когда его горло врезалось ей в плечо.

– Не задуши меня! – усмехнувшись, предупредил он. – Иначе ты отсюда никогда не выберешься. А теперь давай, времени мало.