Песочный дом
Шрифт:
– Так ты что же, один остался?
– настороженно спросил Сахан.
– Мать дома. А мужик-то один.
– Так-так-так, - пробормотал Сахан и коротко стукнул в барабан, словно точку поставил.
– Так.
– Это все, что ли?
– спросил Кащей, обводя взглядом ребят.
– А Сопелки где?
– Эвакуировали вчера Сопелок. Облаву целую устроили. Они же герои, эти Сопелки, - круговую оборону заняли: "Но пасаран!" - и ни с места. Ну, а их за хибо да на солнышко, - в кузов попхали и увезли, - объяснил Сахан.
– А Марьян?
– К тетке
– Жаль, Марьяна нет, надежный мужик, - сказал Кащей.
– Из нашего класса многие уехали. Не знаю, кто и остался - два дня уже занятий не было. Не слышал, Сахан?
– спросил Лерка.
– А!
– Сахан отмахнулся.
– Я уже месяц туда не хожу, не до жиру... Да, порастрясли нас - и бомба песочная не спасла. А ты, Леха, все "ура" кричал, словно война кончилась.
– Кричал, - подтвердил Алеша, стискивая лошадиную шею.
– И буду кричать. Хоть сейчас. Ура немецким антифашистам! Они, что могли, сделали. И не пропало. Вот мы-то живы. И не мы одни.
– Да, фартовые, видно, люди бомбу эту сработали, - сказал Кащей.
– Я так кумекаю, рисковое это дело - два ведра песка заместо пороха сыпануть. Фартовые души, в натуре.
– Не знаю, не видел. Может, и брак - нам не доложат, - ответил Сахан и забегал пальцами по барабану.
– Побольше бы таких людей, - сказал Лерка.
– Тогда бы у этих фашистов бомбы не взрывались, самолеты не летали, ружья отказывали. Вот и войны бы не было. Правда?
– Правда, - ответил Сахан, продолжая стучать.
– Еще только руки с ногами им пооборвать да зубы выбить - тогда-то уж точно мир наступит.
"Три-та-туш-ки, три-та-та", - уловил Лерка в постукивании Сахана и густо покраснел.
– Ну и ладно. А все же они... Все же мы...
– Здесь останемся, - окончил за Лерку Алеша.
– Фронт здесь, и мы здесь. Чтоб не выбросили нас, как щенков. Училище наше эвакуируют - так я сбегу. Сбегу - и на завод. А заводов не останется - кирпичей натаскаю на крышу и буду немцев ждать. Вот.
– И я с тобой, - зачастил Лерка.
– Я знаю, где у отца пистолет лежит. Знаю. Я ключ подберу. Пять пуль немцам, а шестую - себе. Чтоб живым не даться.
Кащей рассматривал Лерку со смутным интересом - не к намерениям его фрайерским, а к чему-то другому, чего, казалось, и сам Лерка в себе не знал, а потом перевел взгляд на Алешу и угрюмо ответил:
– Сила на силу пошла, Леха, тут хоть и кирпич - в дело.
– Три-та-та, - произнес Сахан, неожиданно вспомнив слова к выбиваемому такту.
– Вышла кошка за кота. За кота-котовича, за Иван Петровича...
– Будет, - прервал Кащей, резко пнув барабан носком сапога.
Казалось, гулкий шар в звенящей оболочке вырвался из барабана, лопнул и оглушил сжавшийся двор. Сыпучие струи снега ползли по мерзлому грунту, и тополя у края насыпи по-детски отбивались от ветра. Вдалеке протяжно голосила канонада.
– Вот хорошо, - сказал Алеша, прислушавшись.
– А то вчера не стреляли, так страшно. И за керосином очереди не было.
– Сводку слышал?
– спросил Кащей.
– Слышал. Не поймешь там ничего.
– Когда Химки возьмут - узнаем, - вставил Сахан.
– У нас комендант этих Химок живет, в пятом подъезде, толстый...
– Ты, Сахан, сгоняй на Бутырку, на рынок, - распорядился Кащей.
– Пошустри там у торгашей - эти оглоеды все знают.
– Сам сгоняй, - огрызнулся Сахан.
Кащей вздрогнул, но сдержался, только кулаки стиснул.
– Я слышал, на днях осадное положение объявят, - сказал Лерка.
– А сейчас разве не осадное?
– спросил Алеша.
– Осадное!
– Сахан хмыкнул.
– Вот когда все пути отсюда перекроют да комендантский час введут и нарушителей начнут на месте шлепать - тогда узнаешь, какое это осадное.
– А верняк? Про осадное - верняк?
– спросил Кащей, делая тяжелый шаг к Лерке по дощатому настилу карусельного круга.
– Правда, - твердо ответил Лерка, подняв светлые глаза, опушенные густыми женственными ресницами.
– Верняк.
– А пока беги себе, - продолжал Сахан, ни к кому не обращаясь.
– По шоссе Энтузиастов. Скатертью дорога. Или квартиры грабь - вон их сколько побросали.
– Будет свистеть, - произнес Кащей и сплюнул.
– Как стемнеет, просочусь по Волоколамке, пошукаю, что там, на фронте. А ты, Сахан, на Бутырку все же сгоняешь. Проверю.
Сахан дернулся, но смолчал, яростно пнул ногой землю. Карусель отозвалась застоявшимся железным вздохом и неожиданно сдвинулась.
– Крутится!
– удивленно воскликнул Лерка и, спрыгнув на землю, грудью налег на ослика.
– Вперед!
– подхватил Алеша и, отведя ободранную руку, потащил свою лошадку за пятнистую шею.
Скептически улыбаясь, Кащей взялся за железную стойку и пошел по кругу, все легче и легче преодолевая ржавое сопротивление.
"А дурак Кащей, - думал Сахан, сидя на карусели и слегка касаясь ногой земли.
– Сидел всю жизнь за своими бандюгами - умным казался, а как один - так и дурак. Оглоеды! Много они знают, его оглоеды, да и он тоже! Лерка - вот за кем глядеть надо. Пока Лерка здесь, так и за себя трястись нечего - уж его-то папашу с ромбами, да из штаба РККА, никак немцам не оставят. Не напрасно, выходит, я его добивался сегодня - а ведь и в ум не брал. Теперь-то не упущу, в оба-два досматривать стану. А Кащей... только орать горазд. Сила-то его в братьях, а они - воры, все, кроме Митьки, по штрафным воюют - порешат их враз. А один он - что? Плюнуть да растереть".
Все свободнее, жарче, заливистее раскручивалась карусель, и мелькали очнувшиеся из детского сна летучие лошадки и ослики.
– По коням!
– кричал Алеша Исаев, неловко повисая поперек полинявшей лошадки.
– Вперед! За Родину!
– Машенька! Мама-Машенька, - кричала Глаша, колотя в стену и не отрывая глаз от карусели, грохочущей посреди двора.
– Ты глянь, ребята катаются! На карусели!
Вращение застопорилось разом: карусель забилась, зашлась в железной тряске - и стала. Ребята спрыгнули на землю, постояли, притихшие, - и разошлись, не глядя друг на друга.