Песочный трон
Шрифт:
— Жизнь это исправила. И не стоит жалеть. Есть вещи, которые не заслуживают этого. Все мы взрослеем. Рано или поздно.
Исгар поморщился.
— А жаль. Та Эрри мне нравилась больше. Я бы многое отдал, чтобы ты так и осталась ребёнком. Восхитительно невинным.
— У той Эрри было чему радоваться. Но хватит об этом. Как случилось, что такой повеса стал приближённым короля? Даже не думала, что ты способен мыслить о чём-то столь далёком от своих увлечений.
— Ой, Эрри! Ты просто невозможна. Тебе ли не знать, что мы совсем не те, кем кажемся.
Эрвианна поморщилась.
— Ты прав. И всё
— После битвы под Валье… — начал он и запнулся. Но Эрри не вздрогнула, не выказала ни одним движением или взглядом, что её тронули эти слова. Потому Исгар продолжил, — я, как и многие, удостоился чести склонить голову перед новым королем. Учитывая заслуги отца и брата…
Эрри шумно выдохнула и пальцы её сами сжались, впиваясь ногтями в руку де Кильна.
— Впрочем, не столь важно, — сказал Исгар, чуть поморщившись, и накрыл ладонью пальцы Эрри, заставляя их немного разжаться. — Его величество увидел во мне то, чего не видели другие.
— И что же это?
— Потенциал, дорогая Эрвианна.
Эрри прыснула и, не сдержавшись, звонко рассмеялась.
— Вот. Делаешь успехи. Ещё немного и снова станешь прежней весёлой птичкой.
— Это вряд ли.
— Как супружеская жизнь? Как Дэнни?
По лицу Эрвианны прошла судорога, которую она так и не научилась скрывать.
— Вижу, что неплохо. Можешь не рассказывать, — зло сказал Исгар.
Злость в его голосе поставила герцогиню Байе в некоторое замешательство. И она даже не нашлась, что ответить.
— Ну а ты? Я не слышала даже о помолвке, а уж тем более о свадьбе. Разве не нашлось подходящей партии для столь завидного жениха?
— Даже король понимает, что из меня получится не самый лучший муж. К тому же может статься, что моё сердце давно занято, — склонился он к самому уху Эрвианны и коснувшись его горячим дыханием.
И по коже Эрри побежали мурашки. Неожиданно. Обескураживающе.
— Ну да! И не единожды, — снова фыркнула Эрри, отстранившись. — Но в чём-то его величество прав. Было бы жестоко лишать надежды тех, кто сейчас испепеляет меня взглядом, — указала она глазами на девушек, застывших у фонтана.
Среди них была и Зервина де Смиле. И даже Тальвия де Рив. Казалось, скрип зубов придворных леди был громче ворчания песка, растираемого подошвами о наполированные камни дорожек.
— Ты хочешь заставить кого-то из них ревновать? — чуть не коснувшись губами его шеи, шёпотом спросила Эрри.
Герцог шумно выдохнул. Но тут же снова улыбнулся своей неотразимой улыбкой.
— А ты, Эрри? Только не говори, будто не видела, что Тевор направлялся прямо к тебе. Думаю, он зол, как раненая ворь.
— Да? Видят Великие, даже не обратила внимания, — неискренне удивилась она, широко улыбнувшись, почти как в старые добрые времена, когда они были друзьями и шутили и дурачились в садах Байе или виноградниках Кильнии. Когда был жив Роневан. — Думаю, его это не очень-то и огорчит. Скорее даже — наоборот. Хотя… Может и разгневать.
Лицо герцога словно окаменело. А на шее запульсировала вена.
— Ты о чём?
— Совершенно ни о чём, — наигранно весело ответила Эрвианна. — Но скажу, что и не ожидала, что кого-либо озаботит судьба дочери и жены тех, кто остался верен клятве Федерику. Это весьма невыгодное положение. Особенно если ты всего лишь слабая женщина, —
Она кивнула озадаченно застывшему Исгару и поспешила по мощённой светлым камнем дорожке назад ко дворцу.
В душе её бушевала буря. А в ушах гремел гром сухой грозы. Да. Никто не смог бы ничего сделать. Но ведь никто и не пытался. Даже высшая знать не выказала своего возмущения неравным браком вслух. Все предпочли не заедаться с новым непредсказуемым королем. Все сделали вид, что ничего не произошло. Что представительницу древнего рода не унизили, отдав замуж за того, кто её не достоин. И уж тем более никто не озаботился узнать, чем для неё это обернулось. Никто не пожелал услышать о судьбе её сына. Слишком зыбкой была почва под их ногами. Слишком неустойчиво положение. И слишком дорога собственная жизнь.
Эрри остановилась и сделала несколько глубоких вдохов, стараясь унять колотившееся у горла сердце и раздирающую на куски злость.
Тихо заиграла флейта.
«Поговори со мной наедине…» — выводила она мелодией сарвы.
И в глазах Эрри зажёгся нехороший огонь.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Розовые разводы лучей заходящего солнца ложились неровными мазками на маленькую часовню в тени королевского сада. Касались мощеных дорожек и витражных окон. Проникали в распахнутые двери. Разбредались по безликим статуям Великих, отражаясь от их золотых масок, цеплялись за витые серебряные подсвечники солнечными котятами.
Часовня эта была стара, как сам королевский дворец. А может и его старше. Поговаривали, что некогда здесь собирался совет самых сильных магов Арнгвирии. Здесь решались судьбы людей и целых королевств.
Во времена правления первого короля из династии Халедингов, место встречи магов перенесли, а при потомке его Федерике Втором запретили саму магию. Остался только Орден Многоликих. Да и тот превратился скорее в легенду, о правдивости которой спорили часами.
Никто не помнит, как выглядело здание, в котором собирались те, кому дарована была Сила. Потому как, на месте его уже много веков стояла приземистая невзрачная серая часовня. И только витражные окна и золотые маски Великих, напоминали о том, что здесь пристанище неспокойных душ. Тех, кто просит прощения и милости за то, что сам себе простить не способен. Даже у самых жестоких богов проще вымолить милость, чем у своей совести. И пэйре твердят, что не потерян тот, кто придет к Великим.
Но не многие посещали Великих в этой их обители. Знать считала часовню слишком убогой. А слуги боялись связанных с этим местом рассказов, предпочитая ей городские часовни и храмы. И все же в ней не царил дух запустения. Ни один камень не дал трещин, ни один подсвечник не свалился с подставки перед безликими статуями, не разбилось ни одно, хрупкое по своей природе, витражное окно.
Эрвианна де Байе стояла в центре часовни, с низким полотком над головой и отлитым из золота солнцем под ногами, и оглядывалась по сторонам. Вглядывалась в маски на статуях. В потолок. В золотые лучи, расползающиеся по серому каменному полу.