Песочный трон
Шрифт:
Эрвианна покосилась на столик с винами, но тут же отвернулась. Не стоит мутить разум винными парами. И вместо того чтобы последовать примеру матери, уже наливающей себе рубиновый напиток в бокал, она прошла по комнате и села на кушетку.
— Всё в полном порядке, мама, — несколько напряжённо ответила Эрри. — Погода не совсем способствует прогулкам, а недостаток свежего воздуха дурно сказывается на цвете лица.
— Ну конечно… — протянула задумчиво Валения, словно на самом деле прекрасно знала причину дочкиной бессонницы.
Но промолчала.
Это молчание повисло в воздухе, как пыльная гардина, которую страшно тронуть, но и оставить так — нельзя. И обе женщины понимали, что так дальше продолжаться
Валения была близка к этому. Даже вопреки воле мужа… Даже в шаге от кульминации этого фарса… Один шаг. Один-единственный шаг. Как сложно всё держать в себе, понимая, сколько боли это молчание причиняет близким! Иногда, просыпаясь утром, Валения долго смотрела в потолок, уговаривая себя, что всё это ради них, ради её детей. Ради внука… А порой, вот так глядя на дочь, уставшую, разбитую, ей хотелось выть, ползать на коленях, моля о прощении, рассказать всё…
Но если открыть Эрвианне всю правду сейчас, то всё может рассыпаться подобно карточному домику. Если потом — она не простит их. Ни её, ни отца.
И что важнее — план, в который так много людей вложило силы, деньги и своё будущее?
Или единственная дочь, которую они, возможно, никогда больше не смогут вернуть?
Или смогут?
Рассказать? Промолчать?
Эрри, поджав губы, смотрела в глаза матери и молча ждала. Словно чувствовала в этой тяжёлой тишине, как сцепились, остервенело терзая друг друга, два зверя — совесть и долг. Казалось, она слышит их рык. И что вот-вот Валения откроет ей то, что скрывала с самого начала. То, ради чего они сейчас здесь…
— Ты можешь дышать воздухом на террасе второго этажа, — наконец, сказала Валения, приняв решение и опустив глаза. — Она крыта, и там непогода не доставляет неудобств.
Эрри поморщилась. А чего ещё она могла ожидать?
— Это всё, ради чего ты пришла? — спрятав за улыбкой свою досаду, спросила герцогиня Байе. — Если — да, то — спасибо за совет! Я обязательно к нему прислушаюсь…
— Ограничь пока свои вечерние прогулки и поумерь свою набожность, — перебила её мать и быстро зашептала, заметив неприкрытое удивление на лице дочери. — Девочка моя, совсем скоро всё закончится. Ещё немного и… Ты прекрасно знаешь, что это всё для вас с Дэнни.
Последние слова, словно молния, прошили Эрвианну.
И словно лавина, нахлынули воспоминания…
Осень вступала в свои права. Стучал по карнизу мелкий дождь. Холод полз по покоям Дэнниела из Байе, несмотря на потрескивающие в камине дрова. Даже не холод, а сырость, но оттого становилось только холоднее.
Эрри куталась в шерстяной плед, сидя у окна и глядя куда-то на горизонт.
Она ждала. Ждала своего мужа, уже который день напрасно вглядываясь в размытую непогодой полоску леса. Порой, когда морось прекращалась или хотя бы превращалась в туман, она поднималась на верхнюю террасу, надеясь всё же заметить приближающийся отряд. Порой молилась в небольшой часовне, но Великие оставались глухи.
А порой Эрвианна хотела бросить всё и уехать в столицу, узнать, как идут дела с подавлением восстания. Но тут же её останавливал тихий, как шелест сухой листвы, но властный голос вдовствующей герцогини Амайи де Байе. И Эрри не смела ослушаться свекрови, как бы ни хотела.
— Жена должна ждать мужа дома. У очага, с хлебом и вином. Беречь сыновей, чтобы муж не боялся оставить свой дом, уходя защищать свои земли. Чтобы мысли его были спокойны и не витали тревожными воронами вокруг родового гнезда. Иначе ему не вернуться домой.
И Эрвианна, страшась самого ужасного, молча сидела у окна, не желая пропустить появление всадника, посланного известить замок о возвращении хозяина.
Её мысли то метались между мужем и сыном, мирно сопящим под пуховыми одеялами, то улетали к отцу, пообещавшему,
В тот день особенно сильно.
— Ты тоже это чувствуешь?
Эрвианна вздрогнула. Потревоженные мысли разбежались, оставив по себе зудящую пустоту.
— О чём вы, мама? — прочистив горло и приложив немалые усилия, чтобы не выдать своего беспокойства, спросила Эрри, обернувшись к свекрови.
Амайя де Байе, не обратив внимания на невестку, тихо присела на край кровати Дэнни.
— Он так похож на Роневана, — сказала она, протянув руку, чтобы убрать от его лица тёмную непослушную прядь, но передумала и сцепила руки в замок, уронив на колени. — Я чувствую, что всё скоро закончится. Осталось совсем немного…
— Это же хорошо? — сдавленно спросила Эрвианна и подавилась комом в горле, вставшим от тяжёлого взгляда, который на неё обратила Амайя.
— Не жди ничего хорошего, Эрвианна. Мне было видение. И теперь я знаю, что мне больше незачем жить. Я слаба, Эрри. Слишком слаба, чтобы пережить то, что грядёт, и эта ночь станет для меня последней. Но прежде я тебе должна кое-что сказать, — Амайя перевела дыхание и опустила глаза. — Ты, наверное, знаешь, что в нашей семье не было согласия и мира. Мы с герцогом Байе не любили друг друга. Да что там, мы не могли находиться на одной территории. Слава Великим, никто не знает истинной причины, считая, что всему виной наш вынужденный брак. Но виной было другое…
Эрри, онемев, смотрела на свекровь, вечно собранную, властную, жёсткую, а сейчас просто несчастную женщину, сломанную обстоятельствами, годами скрывающую осколки разбитых надежд за маской из высокомерной холодности.
— Я не была чиста, когда выходила замуж за герцога Байе, — поделилась сокровенным Амайя, сжимая ладони. Слова словно с кровью вырывались из пересохшего горла вдовствующей герцогини Байе. — До этого проклятого брака я… У принца Федерика было много фавориток. Точнее, так думали, что у него много фавориток. На деле же… Я любила его, Эрри. Если ты любишь моего сына, то должна понимать, насколько это лишающее разума чувство. И смею надеяться, что и он хоть на сотую часть любил меня. По крайней мере… Я была единственной, с кем он делил постель… не смотри так на меня. Это не бахвальство, а чистая правда. И когда мой отец узнал, что ночи, проведённые в покоях принца, возымели последствия — выдал меня замуж за Элдвина де Байе, прекрасно понимая, что бастард не повод посадить постельную грелку на трон. По крайней мере, отец Федерика этого не позволил бы. Думаю, о моём положении было известно королю, так как принц Федерик был сослан на границу с Талливией, дабы уладить какой-то маловажный конфликт по поводу раздела какого-то пустыря. А меня быстро связали алой лентой с мужем. Вот только ему забыли сообщить, что жена уже не девица… Элдвин возненавидел меня в нашу первую брачную ночь. И наверное, с этой ненавистью он и ушёл в Преисподнюю, так и не прикоснувшись ко мне ни разу. Говорят, в селении у него есть несколько бастардов… не думай, мне всё равно. Хоть сотня. Для меня был важен только мой сын. Ты знаешь, что он унаследовал у своего отца? Глаза. Синие, почти чёрные. Я так любила его глаза… Нам так и не удалось поговорить с теперь уже королем Федериком Вторым. И мне кажется, что он так и не узнает никогда о том, что у него есть ещё один сын… И возможно, я делаю огромную глупость, рассказывая всё это тебе… Но помни, ты мать не просто будущего герцога Байе. В случае если ни одного Халединга из законных наследников трона не останется — Роневан, а значит, и Дэнни, смогут претендовать на арнгвирийский трон.