Пьесы. Интермедии. Письма. Документы. Воспоминания современников
Шрифт:
Первый шут. Ежели человек убивает себя сам, значит, его никто другой не может убить. Даже власть. Он, значит, обворовывает в некотором роде государство. Как же можно после этого хоронить ее по христианскому закону на общем кладбище? Вот в чем вопрос.
Второй шут. Христианский закон написан для утопленников простого происхождения, а дворянам закон не писан. Копай.
Первый шут. Копать — это ерунда, а вот когда ее будут закапывать, угодно это будет богу или не угодно?
Второй
Первый шут. Кого нет?
Второй шут. Бога.
Первый шут. Бога нет?
Второй шут. Да.
Первый шут. Сомневаюсь.
Второй шут. Я вот тоже думаю, что он есть.
Первый шут. Кто есть?
Второй шут. Бог.
Первый шут. Бог есть?
Второй шут. Да.
Первый шут. Сомневаюсь.
Второй шут. Как же так?
Первый шут. А так. Есть бог или нет — это одному богу известно. Пока он сам к нам не явится и не скажет, что его нет, до тех пор я буду сомневаться.
Второй шут. В чем сомневаться?
Первый шут. В том, что он есть.
Второй шут. Раз ты сомневаешься в том, что он есть, значит, по-твоему, его нет?
Первый шут. Ясно, что нет.
Второй шут. Как это нет? Куда же он девался?
Первый шут. Куда девался. Бог — он всемогущий, куда захотел, туда и девался.
Второй шут. Это верно, конечно. Давай по этому случаю выпьем за христианскую веру.
Первый шут. Пожалуйста.
Второй шут. Тогда сходи в трактир за косушкой.
Первый шут. Пожалуйста. (Не двигается с места).
Второй шут. Чего же ты дожидаешься? Почему ты стоишь?
Первый шут. Пить или не пить — вот в чем вопрос.
Второй шут. Какой же тут вопрос? Ясно, что пить.
Первый шут. Разве я отказываюсь пить? Пить я буду. Я только хочу сначала немного посомневаться.
Второй шут. Если дело идет о выпивке, в чем же тут сомневаться?
Первый шут. Как — в чем? Хватит нам одной бутылки или не хватит? Вот в чем вопрос.
Второй шут. Конечно, хватит.
Первый шут. Хватит?
Второй шут. Да.
Первый шут. Одной бутылки?
Второй шут. Одной бутылки.
Первый шут. Сомневаюсь. (Уходит).
Входят Гамлет и Горацио.
Второй шут (поет).
ЯГамлет. Неужели этот молодец не чувствует, чем он занят, что поет, роя могилу?
Горацио. Привычка превратила для него это занятие в самое простое дело.
Гамлет. Так всегда: рука, которая мало трудится, всего чувствительнее.
Могильщик выбрасывает череп.
У этого черепа был язык, и он мог петь когда-то. А этот мужик швыряет его оземь, словно это челюсть Каина, совершившего первое убийство. Может быть, это башка какого-нибудь политика, которую этот осел теперь перехитрил…
И т. д. по тексту до слов Гамлета.
Гамлет. Я поговорю с этим малым. — Для кого ты роешь эту могилу?
Второй шут. Для себя.
Гамлет. Разве ты собираешься умирать?
Второй шут. Наоборот, я собираюсь жить.
Гамлет. Если ты собираешься жить, тебе не нужна могила. Могила нужна тем, кто умер.
Второй шут. Если бы я умер, я не мог бы ее рыть. Я ее рою для себя, а лежать в ней будут другие.
Гамлет. Если лежать в ней будут другие, значит, ты роешь ее не для себя.
Второй шут. Нет, для себя. Я ее рою не для того, кто в ней будет лежать, а для того, чтобы мне за нее заплатили. Значит, я ее рою для себя, а не для других.
Гамлет. Кто же в ней будет лежать?
Второй шут. Тот, кого в нее положат.
Гамлет. Кто же этот человек?
Второй шут. Это не человек.
Гамлет. А кто же?
Второй шут. Бездыханное тело.
Гамлет. Но ведь при жизни это бездыханное тело было человеком.
Второй шут. Нет, сударь…
Интермедии к сказке Карло Гоцци «ПРИНЦЕССА ТУРАНДОТ»
Тарталья. Позвольте представиться — Тарталья. Сознаюсь в своих ошибках. В 1910 году, при поступлении в гимназию, я написал «хлеб» через «ять». Теперь мне стало совершенно ясно, что это была грубейшая орфографическая ошибка, с которой я в настоящее время порываю навсегда. Теперь, когда я сорвал с себя маску и показал свое настоящее лицо, другими словами, стою перед вами совершенно разоблаченный, позвольте предложить вам что-нибудь из нижнего белья — мой друг Панталоне.