Пьесы. Том 1

Ануй Жан

Орас. Знаю, тетя.

Г-жа Демерморт. Он вас не любит, дитя мое. И не полюбит никогда. Если это может вас утешить - знайте, что он вообще не способен никого полюбить. Разве что влюбляться время от времени, как кошка в мышку. Но вы и мышка-то не той породы, он вас проглотит в два счета, а это ему не интересно. Но я вам кое-что скажу - он тоже кошка не вашей породы. Вам кажется. Что вы его любите, но вы его не любите. Поглядите на него.

Изабелла. Не хочу.

Г-жа Демерморт. Доставьте мне удовольствие, посмотрите на

него, на этого краснокожего вождя. Во-первых, вождь уязвлен, а это уже смешно. Да посмотрите же на него, - вы больше ничем не рискуете. (Изабелла смотрит на Ораса.) Да нет же, не таким потерянным взглядом, этот негодяй его не заслужил. Постарайтесь быть беспристрастной. Вы считаете, что она красив? Не спорю, он довольно смазливый молодой человек - до тех пор, пока ни о чем не думает. Тогда можно плениться этим ясным взглядом, прямым носом, чистой линией рта. Но стоит какой-нибудь гнусной мыслишке закрасться внутрь - вот, к примеру, сейчас: мы рассердили его, он рад бы нас задушить - смотрите, как искажается его облик. Глядите внимательно. Казалось бы, мелочи, но какая разительная перемена! Нос сморщился, возле рта залегла брюзгливая складка. Глаза так и сверлят вас, а подбородок? Да разве вы не видите, что перед нами просто весьма недурная собой, но сварливая старая дама? Нет, мадемуазель, когда в человеке нет сердца, он не бывает по-настоящему красив. Мало иметь красивые глаза, надо, чтобы их изнутри освещала крошечная лампочка. Вот ее-то свет и рождает настоящую красоту.

Орас (встает в ярости). Ну, хватит! Бесил вы намерены заниматься физиономистикой, я вам пришлю Фредерика.

Г-жа Демерморт. Отличная мысль. (Орас уходит.) Хорошо, что второй всегда тут как тут. Мадемуазель, вы любите не Ораса, а его внешнюю оболочку. Потому вы и чувствуете себя несчастной, потому и бросились одетая в бассейн, что смутно догадывались: под этой оболочкой вы ничего не найдете!

Изабелла (пряча лицо, чтобы поплакать). Ах, это ужасно!

Г-жа Демерморт. И впрямь было бы ужасно, дитя мое, будь у нас единственный экземпляр; но, по счастью, у нас их два. (Вошедшему Фредерику.) Подойди, мой мальчик, и сядь на место твоего брата. Посмотрите на него, Изабелла! Это то же самое лицо. Вот эта девушка, Фредерик, бросилась в воду, и я не могу добиться - почему.

Фредерик. А я знаю, почему. Мадемуазель, я, конечно, ничем не могу вам помочь. Я недавно проявил малодушие и пошел за Дианой, как она мне велела. Но, нагнав ее, я не удержался и высказал ей, что, на мой взгляд, она обошлась с вами чудовищно. И теперь все кончено, наша помолвка расторгнута.

Изабелла. Не надо было этого делать. По-вашему, мне легче оттого, что мы все будем несчастливы?

Фредерик. Не знаю, но одно я знаю наверняка: я не могу любить существо, способное на такой неблагородный поступок.

Г-жа Демерморт. Вот и она тоже, представь себе! Она только что поняла, что не может любить Ораса.

Фредерик.

Моя жизнь кончена. Я увидел теперь, что таится на дне души молодых девушек.

Изабелла (с мягкой улыбкой). Грязь, камни, засохшие цветы, как выражается ваш брат...

Фредерик. Грустно было в это окунуться!

Г-жа Демерморт. Ну, а теперь снимай свой скафандр. И вдохни свежий воздух на суше. Представь, кое-где еще веет свежестью.

Фредерик. Я удалюсь в пустыню и там буду вспоминать о том, что я называл любовью.

Г-жа Демерморт. Вот и мадемуазель тоже. Постарайтесь, чтобы ваши пустыни оказались по соседству. Вы сможете навещать друг друга, как принято у отшельников.

Фредерик. Я простил бы ей жестокость...

Изабелла. Я с первого взгляда поняла, что он за человек, и все-таки я простила бы ему...

Фредерик. Я простил бы ей бессердечие, эгоизм, взбалмошность...

Изабелла. Я тоже...

Г-жа Демерморт. Вы одного им не можете простить - того, что они вас не любят. Милые мои, мы люби только свою собственную любовь и за этим ускользающим отражением самих себя и гоняемся всю жизнь. А безумие наше состоит в том, что мы хотим навязать свой образ и подобие каждому встречному, а если он кому не по мерке, мы кричим караул. Нелегко иметь дело с такими портными. Мы скроили одежду заранее и слушать не хотим ни о каких переделках, нам сподручней перекраивать клиента. А если он упирается. Мы кричим: на помощь!

Фредерик. И никто не отзывается!

Г-жа Демерморт. Еще бы, ведь мы не только слепы, но и глухи. Мы вопим на разные голоса, толкая друг друга, не слыша и не замечая никого, кроме себя, и приговариваем: «Мы в пустыне!» К счастью, еще не перевелись на белом свете старухи, которые сами покончили с этим безумием и наконец прозрели, правда, увы, лишь достигнув возраста, когда приходится надевать очки. Вы слышали, мадемуазель? Этот молодой человек звал на помощь.

Изабелла. Чем я могу ему помочь?

Г-жа Демерморт. Прогуляйтесь с ним по парку, расскажите ему, почему вы так несчастны. Он вам тое расскажет, почему он готов умереть. Идите, дети мои, отчаивайтесь вовсю! Дайте друг другу руки. Вы и вправду одни-одинешеньки на свете. Нет в мире людей несчастнее вас двоих.

Фредерик (идет к выходу вместе с Изабеллой). Я был безумцем, мадемуазель. Я поверил, что на свете бывают любящие и искренние женщины.

Изабелла. Что вы, мсье, таких и в помине нет! А я поверила, что бывают на свете мужчины серьезные, добрые и верные...

Фредерик (усмехаясь). Верные! Верность хранят только самому себе, больше никому. Каждый прохаживается в любовном танце перед зеркалом, созерцая в нем свое отражение. А я-то всем хотел пожертвовать, мадемуазель.

Изабелла. Всем пожертвовать! Ах, мсье, легко сказать! А если вашу жертву не принимают...