Пьесы
Шрифт:
Пауза.
Как мне Вас звать?
Криспин (неохотно): Я говорил. Абиссинцы звали…
Ирина (морщится): Не надо абиссинцев. В кого крещены?
Криспин задумался.
Криспин (не глядя ей в глаза): В Трифона-мученика.
Ирина (задумчиво): Трифон Брокгауз.
Со
Папенька с ярмонкой управился – к Вам с докладом.
Поворачивается к Криспину и с мольбой смотрит ему в глаза.
(сбивчиво) Голубчик, и хочу – сил нет как хочу! – и не могу вот так Вас: в аффектации, словно в бреду… (осеклась) Вы соотнесите всё, испытайте себя досконально, чтобы не впопыхах, чтоб не головой в омут, как русалка… (твердо) Но коли решитесь – не мешкайте.
Криспин: Так Вы согласны?
Ирина (с нежностью): Ну, конечно, согласна, согласна, согласна. Экий ты у меня…
Прижимается к руке Криспина щекой. Слышен скрип гравия – в беседке приближается губернатор. Ирина отстраняется от Криспина и прежде, чем удалиться, с лукавой улыбкой быстро облизывает палец, проводит им по криспинской щеке и пробует на язык.
(шепотом) Ммм! Еще хочу.
Ирина убегает. За сценой слышны приглушенные голоса губернатора и Ирины.
Губернатор: Как он?
Ирина: Благодушествует.
Губернатор: Умницы вы мои!
Ирина (мнется): Ты это… лучше присядь там – в беседке. Он церемоний не любит, привык запросто. И вообще (шутя, тычет отца кулачком в живот) расслабь сбрую-то. Чай не в походе (смеется).
Губернатор (умиленно): Баловница!.. (откашлявшись, Криспину, громко) Обеспокою докладом! Ярмонка приведена в соответствие – то есть, в полностью отсутствующее состояние!..
Затемнение.
Сцена третья.
Прихожая пушкинской квартиры. Слышен звонок. Слуга открывает дверь. На пороге Пушкин в шляпе и плаще-крылатке. Молча отдает трость, снимает шляпу - слуга принимает. Бросает в нее перчатки. Сбрасывает плащ и вешает его на плечо слуги. Судя по тишине, в которой все это делается, и резкости пушкинских движений он чем-то раздражен. Пушкин проходит в прихожую и устало опускается на диван.
Пушкин (сам с собою, вполголоса): Не дай мне Бог сойти с ума… С ума… сума…
Появляется
Как наш арапчонок? Непоседливый? В отцовскую масть?
Наталья Николаевна (с досадой): У нас же оговорено: девочку ждём.
Пушкин (задумчиво): Ах, да. Невесту… Иные бойчей женихов, а?
Отстраняет голову, пристально смотрит на жену.
Ты будто грустна? Скажи, что тебя тревожит, душа моя?
Жена молча опускает глаза и отрицательно качает головой. Пушкин обнимает ее за плечи.
Знаешь, во всяком супружестве приходят такие тревожные минуты, когда пропадает теплота, сердечность, доверительность… (заглядывая ей в глаза) Слышишь, ты не отдаляйся от меня. Хуже нет – фантазиями увлечься. Нагрезится принц в сверкающих латах. (шутит) Ударится оземь – обернется зайцем. Опять ударится – уткой. А на третий раз обернется бравым кавалергардом. И тогда мне придется его убить. Если попаду, конечно – кавалергарды нынешние вертлявы.
Жена прыскает. Пушкин вывел ее из меланхолии.
Наталья Николаевна: Ну и что твой малоросс?
Пушкин (задумчиво): Смешно. Да актеры измаялись. Тут марионетки – в самый раз (оживляется) или раёшник. Помнишь тогда на ярмонке?
Наталья Николаевна (морщится): Там грубость была. Для простолюдинов забава. Разве хорошо?
Пушкин: Раешник-то? Славный малый.
Пауза.
Наталья Николаевна: Про что пиеса?
Пушкин: Старинный сюжет. Пустого человека принимают за ревизора. Ну и завертелось… У меня было что-то похожее в набросках, да черновик затерял. (беспечно) Впрочем, неважно. Все одно доканчивать недосуг. Да и ни к чему теперь уж. Хватит с России одного ревизора.
Пушкин задумался.
Наталья Николаевна: Какой все-таки неприятный господин. Зачем обязательно было нужно его принимать?
Пушкин (не выходя из задумчивости, улыбаясь): Да-а-а, с малороссом нашим ухо нужно держать востро. Оберёт до нитки – крикнуть не успеешь. (выйдя из задумчивости) А знаешь, он, по-своему, гениален. Удивительно цепкий изворотливый ум. И сила! Как у плюща. Выберет дерево повыше – цап! и лезет к вершине. (смеется) Вот увидишь: коли помру – присочинит нам дружбу. Да еще себя на ведущих ролях изобразит. На короткой, мол, ноге был…