Пьесы
Шрифт:
Сама его обнимает.
Помни, что обещал. Никому ничего не говори, пока письмо из Петербурга не отправим. Жених-то у нас государственный! Высочайшие смотрины – это тебе не понюшка пороху. Дело серьезное.
Криспин: Да, Аркадий Львович. Еще предстоит государя подготовить к такому неожиданному повороту. Холера свирепствует, нужда во мне крайняя. Невозможно вообразить брачные хлопоты в сей отчаянный момент. Ирина будет представлена при дворе моей невестой и перейдет под попечение уполномоченных государем дам. Мне же предстоят беспрестанные вояжи по
Губернатор (веско): Тут положиться можете на меня совершенно. Содержание сведений в секретности для военного человека – дело чести. Чего уж тут говорить.
Губернаторша: Ты, главное, Аркадий Львович, за мной приглядывай. Женщина – материя легкомысленная. Всегда существует опасность увлечься и…
Губернатор (потрясенно): Мать моя! Да как же можно допустить хотя бы даже самою мысль!..
Ирина (перебивает): Ну, полно. Ведите уже нас к коляске. А то засветло не поспеем.
Все сходят вниз по ступенькам.
Губернаторша (Ирине, на ходу, тихо, сквозь зубы): Деньги на дне саквояжа. Документы исправные там же. Печать губернская, штемпеля – всё проставлено.
Ирина благодарно смотрит ей в глаза и украдкой сжимает руку. Криспин легко вскакивает на облучок и берет в руки поводья. Родители в последний раз целуют Ирину.
Губернатор (громко): Может конный конвой отрядить? Мало ли что в дороге.
Криспин делает круглые глаза, прижимает палец к губам и сокрушенно качает головой.
(смущенно) Виноват. Всё. Могила.
Ирина усаживается рядом с Криспиным.
Криспин: Ну, с Богом! Ждите письма. Не тревожьтесь за дочь.
Коляска отъезжает и скрывается из вида. Родители остаются на крыльце одни.
Губернатор (глубокомысленно): Знаешь, душа моя, я никогда не ожидал от себя такой ловкости. Таких дипломатических талантов. Ведь казалось: пропал как заяц. По моему недосмотру был бит в зубы государев крестник. Он объясняться – я в крик. С ярмонкой этой напортачил так, что и вспоминать не хочется. Иного бы за такие провинности в железы, да в арестантский дом на казенный прокорм. А я так изощрился повернуть дело, что и взыскания избежал, и судьбу Иринушки решил наилучшим образом!
Жена смотрит на него почти с болью – как на хворого ребенка.
Губернаторша: Ну, так, на то у тебя и ум. Господь ведь с рассуждением действует: одному дает ум. Другому – красоту.
Губернатор (с
Губернаторша: Помилуй, государь-то у нас что младенец, чтобы доверить губернию простаку? Искал, поди, по всей империи незаурядные умы, да лучше тебя не нашлось.
Губернатор (раздосадовано): Вот никогда наперед не знаешь: где ты всерьез говоришь, а где…
Губернаторша обнимает мужа и целует в лоб.
Губернаторша: А теперь знаешь?
Губернатор обнимает ее в ответ.
Губернатор (умоляюще): Нет, ну правду скажи: ведь было такое – не признавали за мной умственной одаренности. И ты, и Иринушка.
Отстраняется.
(патетически) Сам Господь мне послал такого зятя, и еще обстоятельства так нарочно сорганизовал, чтобы вы убедились, кто я у вас есть! Тут уж как не верти, а блестящая будущность Ирины – непреложна. И я…
Губернаторша (ежась): Что-то, вроде, как будто здесь дует. Не находишь? Пойдем-ка в дом. Велим самовар поставить. Мавра успела на ярмонке провизию закупить. Там пахлава есть чудесная. Турок один торгует. Мед, а не пахлава…
Губернатор (упрямо): И все-таки я бы хотел закончить свою мысль.
Губернаторша: Вот за чаем и закончишь. Пойдем, пойдем.
Легонько подталкивает его в спину. Губернатор сокрушенно качает головой, но подчиняется. Они поднимаются по ступенькам. Вдруг губернатор останавливается и, воздев перст, патетически декламирует.
Губернатор: "О, женщины! Вам имя…" (запинается)…
Губернаторша: "Вероломство" нам имя. Иди давай.
Подталкивает его к дверям.
Затемнение.
Сцена пятая.
Зал с колоннами в одном из столичных особняков. Длинный стол. На нем таблички с именами участников брифинга. За столом, указанные в табличках участники: в центре Гоголь, справа от него Белинский, слева – Яким. Зрители в зале – выступают в роли журналистов. Над столом висит огромный портрет Пушкина с траурной лентой. Белинский – ведущий.
Белинский: Господа, я пригласил вас, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие…
Оживление в зале. Белинский доволен произведенным эффектом.
Все мы знаем наизусть эти гениальные строки. Именно с них начинается подлинная история литературы страны нашей! Но сегодня мы будем говорить о ее первых младенческих шагах. О предуготовительном этапе, который неразрывно связан с именем Александра Сергеевича Пушкина. И пренеприятность известия нашего заключается в том, что его нынче уже нет с нами.